Ночные тайны - [46]

— Да, Георг, понимаю. Не волнуйся, от меня они не узнают ничего.

— Хорошо, большое спасибо, Лизель. Да, еще одно. Ты поедешь сегодня в клинику?

— Да, я собиралась.

— Я был там утром. Это ужасное зрелище, ты должна об этом знать.

— Я все равно поеду туда. Я обязательно хочу его видеть.

Хойкен попрощался, отложил телефон в сторону и на минуту закрыл глаза. Знает ли Лизель старый дом так же хорошо, как он? Во всяком случае, его брат и сестра знали дом гораздо хуже. Георг был первенцем и раньше, чем они, обследовал каждый уголок родного дома. Библиотека с двумя шкафами, которые закрывались на ключ и в которых отец иногда хранил взятые домой рукописи. Маленький встроенный в стену шкаф, в котором находились его часы, запонки и другие дорогие вещи. Три-четыре наметки в этом направлении Хойкен уже мог сделать. Если ему никто не помешает, он сможет подтвердить свое предположение.

Открыв глаза, он увидел CD, который Яна положила на пачку писем. Он и в самом деле назывался «Lamento». Магдалена Кошш смотрела с обложки так пристально, словно ее взгляд был предназначен только ему одному. Точно, как Хойкен и предполагал — статная женщина с длинными белыми волосами и, конечно, звучащим по-славянски низко меццо-сопрано, которое сопровождала музыка оригинальных инструментов. Флейта, гобой, фагот, пара струнных смычковых и, безусловно, клавесин. Хойкен был намерен хорошо подготовиться к субботе, чтобы на концерте не ударить в грязь лицом, если Яна вдруг поинтересуется его впечатлениями.

Хойкен почувствовал сильный голод. Слегка поджаренная говядина со сметаной и жареным картофелем в «Рассвете» была бы в самый раз. Он позвонит Петеру Файлю, который сидит внизу в бистро и ждет его, и спросит, не поедет ли он с ним в центр города чего-нибудь поесть. Петер Файль будет рад. Он будет говорить о чем-нибудь маленьком, вкусненьком, а потом не будет знать, что же именно ему заказать. «Вот такие они, эти молодые торопыги, — думал Хойкен. — Они и стильные, и компетентные, но за всю жизнь так и не приобрели правильных понятий».

5

Через полчаса они стояли у входа в «Рассвет». В это обеденное время помещение ресторана было переполнено, и они не нашли ни одного свободного столика. Ожидая, когда где-нибудь освободится место, они пили свое кёльнское пиво. Хойкену нравилось стоять среда небольших групп пьющих людей, к которым постоянно спешили официантки со свеженацеженным пивом. Петер Файль сегодня был в хорошем настроении. Он стряхнул с себя тревожную тяжесть вчерашнего дня и прекрасно ориентировался в потоке людей, как будто был в этом темном помещении с терпким запахом пива своим человеком. Хойкен мог не беспокоиться о том, как поддержать разговор. Подогретый пивом, Файль говорил почти без остановки. Еще работая редактором, он каждый день заходил сюда, чтобы показать себя и обсудить самые животрепещущие новости с коллегами и друзьями. Все это было не так давно, и его еще хорошо помнили. Петера постоянно кто-то приветствовал или о чем-то спрашивал. Можно было подумать, что он был здесь связующим звеном всех этих непрерывно говорящих людей, которые были только тем и заняты, что демонстрировали друг другу свое блестящее остроумие. Хойкен был на это не мастак. Он стоял чуть в стороне. Здесь никто его не знал, а если бы и знал, то не проявил бы к нему никакого интереса. В этом месте его ранг и имя не имели значения. Он знал, что прежде всего здесь ценилась способность выдать экспромтом пару острот. Так как у Георга это не очень хорошо получалось, он просто слушал рассказы Петера Файля о том, как тот в молодости водил туристические группы пивными маршрутами от одной пивоварни к другой.

Было шумно. Официанты в светло-голубых шерстяных жакетах и темных фартуках носились вокруг больших бочек, из которых за секунду набирался двухсотграммовый бокал пива. Дальше направо ставили пустые бокалы, которые перекладывали на крутящуюся подставку. От деревянного прилавка по всему залу разносили свежее пиво и ставили рядом с закуской. Пища была сытной и, как правило, жирной — нарезанная колбаса, буженина или даже блюда потяжелее — жареная копченая колбаса, уложенная на слой кислой капусты, залитой бульоном. У входа потоки посетителей соединялись и вливались в зал уже одной большой толпой, которая затем разделялась и оседала между столиками. Время от времени кто-нибудь ненадолго останавливался возле Файля. Все слова и обрывки фраз, непрерывное подбадривание и подшучивание он, кажется, как пиво, пропускал через себя. В тот день Петер был явно в ударе, потому что говорил почти непрерывно. Он рассказывал об отличительных признаках различных сортов пива. «Гаффель-Кёльнское», «Мюлен-Кёльнское», «Райссдорф-Кёльнское» — Файль обладал обширными познаниями в этой области, которые, казалось, можно получить только благодаря многолетней учебе. На мгновение Хойкен даже заподозрил, что ему это импонирует. Потом, однако, он отбросил эти мысли и больше не прислушивался к болтовне Петера. Вокруг было так шумно, что Георг мог слышать только обрывки фраз. Вместо того чтобы так утруждать себя, пытаясь расслышать каждое слово, он представил себе Файля как собеседника отца и сразу же понял, почему старик так ценил его. Живой темперамент Файля, его детская наивность действовали успокаивающе, как будто говорили всем и каждому: