Ночные тайны - [24]

Хойкен засунул руки в карманы брюк, повернулся к ней и прислонился к окну. Сейчас в нем было что-то от того долговязого мальчишки, который читал книги Сэлинджера и всех этих пытливых, безумных американских авантюристов.

— Я слышал, Лизель, — ответил он и вдруг вздрогнул, как ошпаренный, как бывало с ним в юности, — я слышал. Отец предоставил нам самим решать, подумать только. Но как мы должны это сделать? Бросать кости? Или обратиться к звездам?

— Вы должны голосовать, — произнесла женщина, — я могла бы подарить вам избирательную урну.

— Большое спасибо, Лизель, ты очень щедра. Кому пришла в голову эта идея? Если мы проголосуем, судьбу концерна решит Урсула, это ясно. Тот, кому Урсула отдаст свой голос, и будет преемником отца. Ведь никто не поверит, что Кристоф отдаст мне свой голос или я отдам ему свой.

— Как знать? Кто может поручиться? Очень может быть, и на то всегда найдутся причины, чтобы один из вас проголосовал за другого или даже за Урсулу.

— Боже мой, Лизель, это же подло, это означает, что двое из нас должны объединиться против третьего.

— Возможно, твой отец именно этого и хотел. Сейчас он ждет от вас твердости. Кто хочет управлять концерном, тот должен уметь добиться этого, даже за счет своих братьев и сестер. Со мной он такой план не обсуждал. Он хочет, чтобы вы сами договорились между собой. Как вы будете это делать, решать вам.

Хойкен отошел от окна, взял стакан и пошел к мойке, чтобы набрать воды. Он выпил ее залпом и поставил стакан на место, затем вышел из кухни, прошел гостиную, открыл стеклянную дверь в сад и сделал несколько шагов. Над парком сеялся мелкий, будто влажная сетка, почти незаметный дождик, но это не заботило Георга, наоборот, дождь должен был охладить его голову. То, что от него требуют обставить своих брата и сестру, чтобы хотя бы один из них не чувствовал себя опозоренным, было не самым страшным. Борьба троих друг с другом — пожалуй, самая тяжелая задача, какую можно перед ними поставить. Фронты могут непрерывно меняться, и соответственно двое будут тайно объединяться против третьего. В таком случае волей-неволей будешь пользоваться наглыми и коварными приемами. Некоторым особо изобретательным методам Хойкен научился на курсах менеджеров в США, где в разделе о стратегии поведения говорилось о тактике ведения войны «чистыми руками».

Он осторожно коснулся дерна на лужайке. Георг никогда бы не поверил, если бы ему сказали, что об этой тактике ему придется когда-нибудь вспомнить. Тогда это показалось бы забавным, но сейчас ему было не до смеха. Он не двинется с места, не обдумав заранее каждый шаг. Плохо только, что все это требуется от него именно сейчас, когда он чувствует себя уже не таким сильным и уверенным, как раньше, и иногда бывает слабым и уступчивым. Внутренний голос подсказывал Георгу, что именно болезнь, сломившая отца, вытащила его из привычного оцепенения. Казалось странным, что этот дом и сад он уже не воспринимает как что-то чужое и ненастоящее. Наоборот, ему вдруг очень захотелось жить в этом доме. Он бы все здесь обновил и изменил. Раньше ни о чем таком Хойкен не думал. Возможно, так он отреагировал на то, что утром место отца оказалось не занятым. Место, которое Георг, не желая сознаться себе в этом, уже давно хотел занять. Он знал, что это зреет в нем, что он неосознанно старается удержать это в своих руках.

Как хотелось ему сразу что-нибудь предпринять! Он снова позвонил в клинику и немного поговорил с Лоебом. Тот, по-видимому, был удовлетворен состоянием отца, но так обильно пересыпал свою речь профессиональными терминами, словно имел дело с иностранцем и должен был произвести впечатление. По крайней мере, профессор разрешил навестить отца завтра утром. В конце разговора Хойкен почувствовал облегчение: сегодня он не должен ехать в клинику еще раз.

Он долго брел под дождем. Сейчас ему нужно было немного тишины, чтобы все, о чем он сегодня узнал, пропустить через себя. Георг хотел побыть один, совершенно один. Было бы прекрасно, если бы он мог уединиться. Войдя в дом, Хойкен остался стоять, поискал на дисплее своего мобильного номер и набрал его.

— У вас есть свободная комната? — спросил он. — Я приеду.

Когда женский голос ответил, что его ждут через двадцать минут, Георг глубоко вздохнул и вошел в дом.

Лизель стояла в гостиной, он видел ее в освещенном окне, пока медленно шел через парк.

— Кристоф звонил, — сказала она. — Он уже пытался найти тебя в офисе. Я должна тебе передать, что завтра он приедет в Кёльн, и Урсула тоже. Он спрашивал, будет ли у тебя время, он приглашает пообедать втроем в ресторане.

Хойкен кивнул, будто ждал именно этого. Дело принимает серьезный оборот. На сцене — чтобы попытать счастья — появляется его жизнерадостный младший брат, а в его кильватере идет Урсула, соображения и планы которой Георг видит насквозь.

— Мы могли бы пообедать у нас, — ответил он спокойно и в ту же минуту представил, как они вместе сидят в столовой дома в Роденкирхене и вяло разговаривают. Кристоф бросит пару язвительных замечаний по поводу кулинарного искусства Клары, Урсула будет его приструнивать и твердить о том, что перед едой следует выпить стакан теплой воды. В этом общении будет что-то неприятное, наигранное. Они будут долго ходить вокруг да около, скрывая желание задать главный вопрос, а потом будет уже слишком поздно для того, чтобы все обсуждать и вдаваться в детали.