Ночные страхи - [6]

– Какой же это порядок? – поймал его на слове официант. – Когда нет закона, то нет и порядка.

– Смотря что понимать под законом.

– Ну, как же, мистер Румбольд, сэр, закон есть закон. И власти следят, чтобы каждый его соблюдал. Скажем, вот вы в Австралии порешили кого-то… ну, то есть, убили… вас же повесят, если поймают?

Мистер Румбольд размешал концом вилки шампанское и допил бокал.

– Может быть, и повесят, если не будет смягчающих обстоятельств.

– А если будут, вы сможете отвертеться?

– Смогу.

– Вот это закон, – провозгласил официант. – Когда вы точно знаете: если вы совершили какое-то преступление, вас накажут. Разумеется, я не имею в виду лично вас, сэр, я говорю «вы» для примера… так сказать, для наглядности.

– Я понял, да.

– А если нет никакого закона, а есть только, как вы говорите, порядок, – продолжал официант, проворно убирая со стола остатки цыпленка, недоеденного Румбольдом, – то любой может вас выследить. Кто угодно, да хоть бы и я.

– Зачем же вам меня выслеживать? – спросил мистер Румбольд. – Лично вам или кому-то другому я ничего плохого не сделал.

– И все-таки нам пришлось бы вас выследить, сэр.

– Почему?

– Мы не сможем спокойно спать, сэр, зная, что вы гуляете на свободе. А вдруг вы снова кого-то убьете? Кто-то должен вас остановить.

– А если нет никого?

– Как так, сэр?

– Допустим, у убитого нет ни родных, ни друзей. Допустим, он просто исчез и никто даже не знает, что он мертв?

– В таком случае, сэр, – официант зловеще прищурился, – он вас выследит сам. Уж будьте уверены, сэр. Он не станет спокойно лежать в могиле, зная, что вы натворили.

– Клатсэм, – внезапно проговорил мистер Румбольд, – принесите мне еще бутылку, и можно без льда.

Официант взял со стола пустую бутылку и поднял ее к свету.

– Да, сэр. Эту вы прикончили.

– Прикончил?

– Да, сэр. Осушили, допили до донышка.

– Вы правы, – кивнул мистер Румбольд. – Ее я прикончил.

Время близилось к одиннадцати. Мистер Румбольд снова сидел в гостиной совсем один. Скоро Клатсэм принесет ему кофе. Жаль, что судьба прямо с ходу взялась докучать ему напоминаниями, – уж могла бы оставить его в покое хотя бы в первый день дома.

– Могла бы, могла бы, – бормотал он, пока огонь согревал подошвы его домашних туфель.

Но шампанское было отменным, оно ему точно не повредит, а бренди, который ему принесет Клатсэм, довершит остальное. Клатсэм – добрый малый, прекрасный слуга старой закалки… прекрасное заведение старой закалки… Подогретые алкоголем, его мысли начали разбредаться.

– Ваш кофе, сэр, – раздался голос у него над ухом.

– Спасибо, Клатсэм, я вам очень признателен, – поблагодарил мистер Румбольд с преувеличенной вежливостью, свойственной людям в легком подпитии. – Вы замечательный человек. Таких бы побольше!

– Да, сэр, спасибо. К тому и стремимся, – несколько путано отозвался Клатсэм, пытаясь ответить на оба замечания сразу.

– Как-то тут пусто сегодня, – сказал мистер Румбольд. – Много в гостинице постояльцев?

– О да, сэр, все люксы заняты, и все обычные номера тоже. Ежедневно приходится кому-то отказывать. Вот буквально сегодня звонил джентльмен. Сказал, что подъедет попозже, на всякий случай. Вдруг будет номер. Но, увы, пташки уже разлетелись.

– Пташки? – переспросил мистер Румбольд.

– В смысле, свободного номера нет и не будет ни за какие коврижки.

– Что ж, я ему очень сочувствую, – с пылкой искренностью проговорил мистер Румбольд. – Я сочувствую любому, будь то друг или враг, кто блуждает по Лондону в такую ночь. Была бы у меня в номере лишняя кровать, я бы с радостью предоставил ему ночлег.

– У вас она есть, – сказал официант.

– О, точно. Я что-то сглупил. Что ж… Мне жаль этого бедолагу, Клатсэм. Жаль всех бездомных скитальцев, неприкаянно топчущих землю.

– Аминь, – набожно отозвался официант.

– А взять тех же врачей, которых за полночь вытаскивают из постелей. Тяжелая у них жизнь. Вы никогда не задумывались, Клатсэм, какая жизнь у врачей?

– Сказать по правде, нет, сэр.

– Жизнь у них непростая, уж поверьте мне на слово.

– Когда вас звать к завтраку, сэр? – спросил официант, не видя причин завершать разговор.

– Не зови меня, Клатсэм, – нараспев произнес мистер Румбольд, скомкав слова в конце фразы, и получилось, будто он не обращается к официанту, а запрещает ему называть себя Клатсэмом. – Как проснусь, так проснусь. Скорее всего, буду спать допоздна. Да, допоздна, – проговорил он со смаком. – Нет ничего лучше хорошего сна, да, Клатсэм?

– Вы правы, сэр, спите спокойно. Вас никто не потревожит.

– Доброй ночи, Клатсэм. Вы замечательный человек, и я готов повторить это во всеуслышание.

– Доброй ночи, сэр.

Мистер Румбольд вернулся в кресло. Оно мягко обняло его, окружило теплом и уютом, он будто слился в единое целое с этим креслом. С огнем в камине, с часами, со столиками, со всей обстановкой. Все, что было хорошего и полезного в окружавших его вещах, потянулось навстречу всему хорошему и полезному, что было в нем, и вот эти качества соприкоснулись и вмиг подружились. Кто мог воспрепятствовать их благотворному воздействию, кто мог помешать им творить добро? Никто, и уж тем более – не тень прошлого. В комнате было тихо. Доносившиеся с улицы звуки сливались в низкий непрерывный гул, ласковый и убаюкивающий. Мистер Румбольд уснул.