Ночные крылья. Человек в лабиринте. Полет лошади - [28]

Комната была довольно темная, но в ней было множество экранов, шлемов мыслепередачи, записывающих устройств и всего прочего, необходимого для научной работы. На стенках висела пурпурно-черная ткань, видимо живая, потому что складки по краям ритмично сокращались, покрываясь рябью. Три подвижных шара довольно скудно освещали комнату.

— Шаль, — произнес хозяин.

Я достал ее из сумки. В те первые суматошные дни завоевания меня даже как-то забавляло носить ее — в конце концов Бэзил оставил ее у меня в руках, когда он неожиданно бросился бежать по улице, но, видимо, его не очень-то волновала эта потеря — но вскоре я снял ее, потому что сам факт, что человек в одеянии Наблюдателя носит шаль Летописца вызывал замешательство. Элегро взял у меня шаль, развернул ее и начал разглядывать так внимательно, будто искал вошь.

— Как она оказалась у вас?

— Мы с Бэзилом встретились на улице как раз в тот момент, когда объявили о нападении. Он был очень взволнован. Я попытался удержать его, схватив за шаль, но он пробежал мимо, оставив ее у меня в руках.

— Он рассказывал все по-другому.

— Сожалею, если скомпрометировал его, — сказал я.

— В любом случае, вы вернули его шаль. Я передам об этом информацию в Рам сегодня. Вы хотите какое-нибудь вознаграждение за это?

— Да.

С явным неудовольствием Элегро спросил:

— Какое же?

— Я прошу, чтобы мне разрешили остаться среди Летописцев в качестве ученика.

Он, казалось, даже испугался.

— Но у вас есть союз!

— Быть Наблюдателем в наши дни это значит быть бессоюзным. Для чего мне вести Наблюдения? Я свободен от своих клятв.

— Возможно. Но вы уже стары, чтобы овладевать новым ремеслом.

— Не слишком.

— Но у нас трудное ремесло.

— Я хочу много работать. У меня есть желание учиться. В моем преклонном возрасте во мне живет любопытство.

— Станьте Пилигримом, как ваш друг. Повидайте мир.

— Я уже видел мир. А сейчас я хочу стать Летописцем и изучать прошлое.

— Вы можете получить любую информацию внизу. Наши банки данных открыты для вас, Наблюдатель.

— Это разные вещи. Я хочу стать членом союза.

— Станьте учеником Указателей, — предложил Элегро. — Работа такая же, но не отнимает столько сил.

— И все же я хочу стать учеником в вашем союзе.

Элегро тяжело вздохнул. Он сцепил пальцы, наклонил голову, с сомнением поджал губы. Просьба была явно необычной. Пока он все взвешивал, открылась внутренняя дверь и в комнату вошла женщина-Летописец, осторожно неся в руках бирюзовый музыкальный шар. Она сделала четыре шага и остановилась, явно удивленная тем, что Элегро беседует с посетителями.

Она кивнула, как бы принося извинения, и сказала:

— Я вернусь позже.

— Останься, — сказал Летописец, а потом представил нам женщину. — Моя жена. Летописец Олмэйн. — И потом объяснил жене: — Эти странники только что прибыли из Рама. Они передали шаль Бэзила. Наблюдатель хочет стать учеником в нашем союзе. Что ты на это скажешь?

Олмэйн нахмурила светлые брови. Она опустила музыкальный шар в темную хрустальную вазу, и он непроизвольно начал издавать звуки, которые сопровождались мерцанием света, пока она не выключила его. Потом она в раздумье посмотрела на нас, а мы на нее. Она была в расцвете молодости и явно моложе своего средних лет мужа. Но несмотря на это в ней чувствовалась какая-то сила, которая свойственна более зрелому возрасту. Может быть, подумал я, она была в Иорсалеме и вернула молодость. Но в этом случае казалось странным, что этого не сделал ее муж, хотя ему могло нравиться выглядеть старше. Она несомненно была привлекательной женщиной. У нее было широкое лицо, высокий лоб и высокие скулы, большой, чувственный рот, выступающий подбородок. Ее блестящие черные волосы как нельзя лучше оттеняли необычную бледность ее кожи. Такая белая кожа редко встречается в наши дни, хотя я знаю, что когда-то, в древние времена это не было редкостью. У Эвлуэлы, моей милой маленькой Воздухоплавательницы, было то же сочетание черных волос и замечательно бледной кожи, но на этом сходство заканчивалось, потому что Эвлуэла была сама хрупкость, а Олмэйн воплощала силу. Ее изящная шея переходила в плавную линию красивых плеч. У нее была высокая грудь и крепкие ноги, а осанка была просто королевской.

Она долго смотрела на нас, и я уже с трудом выдерживал изучающий взгляд ее широко поставленных темных глаз. Наконец она произнесла:

— Наблюдатель считает, что он может стать одним из нас?

Вопрос был адресован любому из нас, кто, собственно, мог на него ответить. Я колебался, Элегро, видимо, тоже не мог решиться и через некоторое время раздался властный голос Принца:

— Наблюдатель может стать членом вашего союза.

— А вы кто? — спросила Олмэйн.

В то же мгновение голос Принца смягчился:

— Я несчастный слепой Пилигрим, госпожа, который пришел сюда пешком из Рама вместе с этим человеком. И если я могу высказать свое скромное мнение, то самое лучшее, что вы можете сейчас сделать, это разрешить ему стать учеником в союзе Летописцев.

Элегро спросил:

— А вы? Что бы вы хотели для себя?

— Я бы хотел найти для себя здесь кров, — ответил Принц.

— Я устал скитаться, и мне есть о чем подумать. Может быть, вы бы разрешили мне иногда выполнять здесь какую-то работу. Я бы не хотел расставаться со своим спутником.