Ночной скиталец - [6]

Взгляд сэра Ланселота не был насмешливым, он был полон веселья, которое было почти нежным. Его глаза светились улыбкой, за которую любая женщина в мире все бы ему простила. И Розалин не была исключением.

— Простите меня, — повторил он снова более мягко.

— Прощаю, — сказала она. — Но только потому, что я рада видеть, что спустя столько веков вы не потеряли чувство юмора.

— Это все, что у меня осталось. — Казалось, в его памяти промелькнуло воспоминание, глубоко опечалившее его, но он тут же вновь обратил все свое внимание на Розалин.

— Но если вы не ангел-хранитель и даже не моя Владычица Озера, как же мне тогда называть вас?

— Я леди Розалин Карлион, — она начала приседать, протягивая руку, затем отдернула ее, осознав тщетность этого движения. — Я одна из постояльцев этой гостиницы.

— Путешествующая по Корнуоллу в поисках легенд.

— Да. Знаю, для вас это должно звучать странно, потому что, я уверена, леди не делали таких вещей в ваше время. Им не нужно было искать легенды. Они жили среди них. Даже в мое время эти поиски не считаются подходящим занятием для женщины. Но мой отец был последователем Артура. Я полагаю, что унаследовала эту одержимость от него. Прибыть в Корнуолл, чтобы воочию увидеть Тинтажель, где родился Артур, побывать у магического озера, где он получил Экскалибур, — об этом путешествии я мечтала с тех пор, как была маленькой девочкой.

Розалин добавила тоскливо:

— Я никогда не представляла, что мне придется проделать его одной.

— Ваш отец? Он… умер? — спросил Ланселот.

— Они оба умерли. И мама, и папа, — девушка не смогла сдержать дрожь в голосе. — А всего лишь в прошлом году я потеряла мужа.

— Я сожалею, — сказал он. — Вы… вы слишком молоды, чтобы быть вдовой, совершенно одной в мире. У вас нет ни братьев, ни сестер?

— Нет. Никого, — Розалин наклонила голову, боясь, что может открыть больше, чем следовало.

Ее муж всегда беспокоился, что она ведет себя слишком доверчиво с незнакомцами, показывая прискорбную склонность верить каждому, кто проявлял к ней хоть чуточку доброты. Он заклинал ее быть более осмотрительной. Распространялось ли это предупреждение на симпатичных призраков?

Розалин почувствовала едва ощутимое прикосновение, как будто легкое дуновение ветерка пошевелило ее волосы. Она подняла глаза и увидела, что сэр Ланселот пытается дотронуться до нее, чтобы утешить. Что было совершенно невозможно, разумеется.

Расстроенный и беспомощный, Ланселот отвел руку. Его глаза встретились с ее. В это мгновение Розалин испытала чувство узнавания, ощутив столь сильную связь, что не могла объяснить это. Чувство, что он в полной мере понимает ее печаль. Потому что он тоже знал, как это: быть совсем одному.

Чем дольше Розалин смотрела в его глаза, тем больше убеждалась в этом. Сэр Ланселот дю Лак не был для нее незнакомцем. Она знала его всю свою жизнь по сказкам и легендам. Знала его благородство, его мужество, его отвагу. Знала его так же хорошо, как своего дорогого Артура.

Розалин увидела, как ее слова о том, что у нее нет никого на свете, опечалили его, а она не могла допустить этого. У сэра Ланселота и так было слишком много поводов для скорби.

Пытаясь развеселить его, Розалин широко улыбнулась.

— Разумеется, я не совсем одна, — уточнила она. — Я забыла о Миранде и Клотильде.

— Вы говорите о каких-то домашних животных, миледи? Возможно, о собаках?

— Нет, о незамужних тетушках моего покойного супруга. Сейчас я живу с ними, — девушка скорчила гримасу, — и это не всегда приятно.

Ланселот нахмурился.

— Они жестоки с вами, миледи?

— О нет. Они очень достойные женщины, но у них есть строгие понятия о том, как должна поступать вдова. — На Розалин нахлынуло чувство вины, когда она призналась: — Они не знают, зачем я на самом деле пустилась в это путешествие. Они думают, что я, как и подобает, отправилась навестить одну из пожилых кузин моего мужа, которая проживает в Конвее. Что я и собираюсь сделать. Я лишь немного отклонилась от пути.

— Я надежно сохраню ваш секрет, миледи, — торжественно заверил ее сэр Ланселот, но его глаза блестели.

— Спасибо, — рот Розалин изогнулся в печальной улыбке. — Иначе меня призовут обратно в Кент, чтобы возобновить вязание носков и раздачу достойным беднякам чашек с желе из оленьих ног.

А я делаю такое ужасное желе. Вы не представляете, как быстро бедняки в нашей деревне научились убегать, едва только завидев, что я иду к ним с корзинкой.

Ланселот усмехнулся, издав глубокий и теплый звук, столь же чарующий, как и его улыбка. Он нуждался в смехе. Розалин была уверена в этом. Девушка была рада, что развеселила его, но беспокоилась, что у него могло создаться неверное впечатление.

— Не то чтобы я не любила помогать бедным, — поспешила добавить она. — Просто я предпочитаю делать что-то более полезное, чем травить людей моим желе. Я не хочу, чтобы вы подумали, будто я бесчувственная или жестокосердная.

— Как я мог так подумать, миледи. — Ланселот продолжал улыбаться, но его глаза нежно остановились на ней. — Я очень хорошо знаю, что вы никогда не смогли бы быть никакой другой, кроме как доброй.

Розалин залилась румянцем, чувствуя нелепое удовольствие от комплимента.