Ночной шторм - [62]

— В семь вечера я поехал на велосипеде в дом семьи Мартенов на севере Боргхольма, но, приехав, застал дома только жену Герхарда всю в слезах. Оказалось, что Герхард Мартен мертв. Подписав контракт на продажу лодки днем раньше, он встал рано утром, пошел на пляж и выстрелил себе в висок из ружья.

— Утром?

— Да. Когда я встретил Герхарда Мартена в гавани, он был уже мертв. Я не могу это объяснить, но я действительно видел его на лодке. Мы даже обменялись рукопожатиями.

— Так вы видели призрака, — медленно произнес Йоаким.

Герлоф внимательно на него посмотрел.

— Может быть. Но это ничего не доказывает. Это не доказывает того, что существует жизнь после смерти.

Йоаким, снова посмотрев на пакет на столе, сказал:

— Я волнуюсь за мою дочь, Ливию. Ей шесть лет, и она разговаривает во сне. С ней и раньше это бывало, но с тех пор, как умерла моя жена, Ливия только о ней и говорит. И дочке снятся сны…

— Что в этом странного? Мне самому часто снится моя покойная жена, хотя она умерла много лет назад.

— Да… Но это все время один и тот же сон. Ливии снится, что мама пришла в Олудден, но не может войти в дом.

Герлоф молча слушал.

— И иногда ей снится Этель, — продолжил Йоаким. — Это волнует меня больше всего.

— Кто это? — спросил Герлоф.

— Этель была моей старшей сестрой. На три года старше меня. — Йоаким вздохнул. — Это моя собственная история с привидением.

— Расскажите, — попросил Герлоф.

Йоаким устало кивнул, чувствуя необходимость высказаться.

— Этель была наркоманкой, — сообщил он. — Она умерла зимой рядом с нашим домом… Год назад, за две недели до Рождества.

— Соболезную.

— Спасибо. Я солгал вам при прошлой встрече, когда вы спросили, зачем мы с женой продали виллу и переехали сюда. Причиной была смерть моей сестры. Мы больше не могли оставаться там…

Йоаким замолчал. Трудно было говорить о смерти Этель и последовавшей депрессии Катрин.

— Вы скучаете по сестре? — спросил Герлоф.

Йоаким задумался.

— Немного, — наконец ответил он.

Это прозвучало цинично, поэтому он прибавил:

— Я скучаю по той Этель, какой она была до того, как пристрастилась к наркотикам. По Этель, у которой было множество планов. Она мечтала открыть салон красоты, стать учительницей музыки. Она ничего так и не осуществила. Наркотики медленно ее убивали. Это было все равно что смотреть на человека в горящем доме и быть не в состоянии ему помочь.

— С чего это началось? — деликатным тоном произнес Герлоф. — Я почти ничего не знаю о наркотиках.

— Она начала с гашиша. Курила на вечеринках и концертах. Этель играла на пианино и гитаре и постоянно тусовалась со своими ровесниками… Она меня тоже научила играть, — улыбнулся Йоаким.

— Вы ее любили.

— Да. Этель была веселой. Привлекательной. Мальчики ее обожали. А она обожала вечеринки и клубы. И метамфетамин. Употребляя наркотики, она похудела на десять килограммов. Она все реже появлялась дома. Потом умер от рака папа, и, я думаю, именно после этого она начала употреблять героин… Она стала похожа на скелет. Худая, бледная, голос хриплый…

Йоаким сделал глоток кофе и продолжил:

— Наркоманы не знают, что у них зависимость. Они не видят ничего плохого в том, чтобы выкурить косячок или съесть таблетку, но рано или поздно переходят на инъекции. Потому что так дешевле. И доза героина нужна меньше. Но все равно им нужно по меньшей мере пятьсот крон в день на наркотики. Это большие деньги. Поэтому они начинают воровать. Причем им неважно, у кого. Могут обокрасть даже родную мать, забрать фамильные драгоценности и отнести в ломбард…

Он посмотрел на подсвечник, помолчал и снова заговорил:

— На Рождество, когда мы ужинали у мамы, возле стола всегда стоял пустой стул. Этель обещала каждый раз, что придет, но всегда оставалась в городе искать наркотики. Для нее это было обычное повседневное занятие. И мы ничего не могли поделать. — Он так погрузился в свой рассказ, что даже не следил, как на него реагирует Герлоф. — Вы не представляете, каково знать, что твоя сестра ворует, чтобы достать денег на наркотики, и пытаться об этом не думать, но при этом каждое утро отправляться на работу, ужинать с семьей и ремонтировать дом по выходным. — Йоаким опустил глаза. — В такой ситуации можно или забыть, или идти на поиски. Мой отец часто искал Этель по ночам, пока не заболел. Я тоже. На улицах, площадях, в метро, в вытрезвителях… Мы быстро научились определять, где она может быть.

Йоаким замолчал, вспоминая те ужасные времена, бомжей, наркоманов, алкоголиков на темных улицах большого города.

— Это, должно быть, было очень тяжело, — проговорил Герлоф.

— Да, и все же я мог бы чаще ее искать, — со вздохом сказал Йоаким.

— Но могли и бросить это вообще.

Йоаким кивнул. Ему нужно было рассказать еще про один случай, самый тяжелый из всех.

— В ту зиму Этель была в реабилитационном центре, — снова продолжил он. — Когда она поступила туда, она весила сорок пять килограммов. Все тело ее было в синяках, под глазами залегли черные круги. Но когда она вернулась в Стокгольм, она выглядела лучше, набрала вес и уже три месяца не принимала наркотики. Мы разрешили ей пожить в комнате для гостей. Все было хорошо. Она играла с Ливией по вечерам. Им было хорошо вместе. — Йоаким помнил, как он и Катрин снова обрели надежду, как они отважились доверять Этель. Конечно, они все еще не приглашали домой гостей, но оставляли на его сестру детей, когда отправлялись на прогулку. — Однажды мы с Катрин пошли в кино. Вернувшись через пару часов, мы нашли виллу пустой. Только Габриэль лежал в колыбельке насквозь мокрый. Этель сбежала, забрав с собой мой мобильный телефон… и Ливию. — Он зажмурился. — Я сразу понял, куда направилась моя сестра. В город покупать наркотики. Как сотни раз прежде. Покупала ампулу за пятьсот крон, делала укол в туалете и ловила кайф, пока снова не начиналась ломка. Но на этот раз с Этель была Ливия.