Ночной прохожий - [2]

вблизи загородных дачных хижин.

Я не поддаюсь никакому контролю,

бесполезен и пряник, и кнут.

Там, где родился я,

меня учили быть злым,

ибо только тогда

ты сумеешь чего-то добиться

и просто выжить.

Я хотел бы познать этот вшивый мир,

но слишком мало мне удалось познать.

Здесь чем больше кричат о мире,

тем всегда быстрее доходит дело

до большого

пролития крови.

Здесь все люди лживы,

их мысли лживы и лживы у них глаза,

Потому я всегда не рад,

никому не брат,

и, на крайний случай,

последний патрон свой

всегда берегу в обойме.

Меня некому, да и не за что уважать,

лучше не знать обо мне

вообще ничего.

Берегите себя и своих детей

и цените то, что для каждого из вас

прочего всего дороже…

Перед вами я чист:

я не лез в вашу жизнь,

я вам не был врагом,

я — всего лишь

                  обыкновенный ночной прохожий.

«Я ничего не желаю знать…»

Все те же стены, разве что прилипших больше мух.

Г. Яропольский

Я ничего не желаю знать,

но способен учить других.

Зрение помнит направленный свет

лагерных фонарей.

Мне было легче взломать замок,

чем искать для него ключи.

Я помню день, когда слово «вдруг»

исчезло из словарей.

Я часто заглядывал в лица людей

и понял — глаза их злы.

Меня не вставляло встречать рассвет

и провожать закат.

Раньше во мне зажигались костры —

теперь не найти золы,

Во время двадцатой своей весны

я понял, что все не так.

Смелость не в том, чтоб «вперед» кричать,

а в том, чтоб идти вперед.

Счастлив не тот, у кого все есть,

а тот, кто способен взять.

Кто терпелив и добрее тебя —

раньше тебя умрет.

Где часовщик, что на всех часах

время покатит вспять?

Я видел роскошный снаружи храм

и его пустоту внутри,

и как доживают до старости лет

живущие на износ…

Я ничего не желаю знать,

но способен учить других.

Если ты хочешь мне дать ответ —

я подберу вопрос.

«Секунда стремительней мчится…»

Секунда стремительней мчится,

чем пущенная стрела.

Рукой не нашаришь стену —

собой обозначишь круг.

На днях я развесил прочно

по стенам свои зеркала,

теперь тебя отпускаю

монеткой из теплых рук.

Тебя отпустить на волю —

в одиночку сойти с ума.

Только запомни: время

не жрет изо льда людей.

Вновь массу никчемных споров

густой облепил туман,

и слух отдыхает от гула

громоздких очередей.

Аморфностью существованья

не мерь по себе одежд,

но, знаешь, ты — только правило,

не думай о том всерьез.

Из сердца уносится ветром

пепел сгоревших надежд,

но достигает асфальта

пеплом от папирос.

Со стен на меня взирает

листов амальгамных рать,

я вижу себя чуть реже, чем хороню друзей.

Каждый свой сделал выбор,

я предпочел избрать

мое одиночество — вызов

порядку людских вещей.

Мое одиночество — выбор,

по какой из дорог идти.

Сегодня восточный ветер.

Грозы назревает бунт.

Душа улетает как стая

голодных и хищных птиц,

Но чувство не покидает,

что вскоре за мной придут.

Пойми, мы не будем вместе,

ведь ты — отщепенка стай,

я — выкормыш дикой хищницы,

воспитанницы дорог!

Скорей возвращайся в свой светлый,

единственно мыслимый рай,

а я и не числюсь даже

в реестре земных богов.

Закон выживания

Попадешься когда в капкан,

огрызай себе лапу —

и жив.

Пусть тот, кто шакал по натуре своей,

подыхать остается в капкане.

Вспомни, что, будучи Homo sapiens,

ты ножи

всегда при себе имел

и носил на удачу камень.

Удача!

Теперь ты о ней позаботиться

должен сам, —

в нашем лесу чужаков полно,

они таскают с собой карабины.

Остерегайся во время полуночи выть, —

те, кто не берегли голоса,

были застрелены,

что даже у чужаков считается подлым, —

в спину.

Здесь настоящих по крови волков полно,

но раз ты оборотень, ты — изгой.

Они тебя ближе, чем на две тысячи лап,

не подпустят к своим

и, конечно, не примут в стаю.

Молодым в одиночку никак не выжить,

так что лучше держись со мной,

Я несколько лет не общался ни с кем,

а вот встретил тебя,

поговорить бы о чем,

но, как назло, голова пустая…

Через год-другой

ты и сам привыкать ко всему начнешь,

в том числе к тому, что ты — одинок,

Я стар и довольно ослаблен,

все время горькой давлюсь слюной,

не уверен, что дотяну до лета.

А пока я тебя научу добывать прокорм,

болезни лечить травой

и надежно маскировать места своего ночлега.

Не вспоминай о прошлом.

Твоего прошлого больше с тобой нет.

Этим ты только расстроишь нервы

и начнешь походить

на старую и ворчливую суку.

Но если тебя обложат,

направив в тебя свой фонарный свет,

то вцепись в того, кто в твое тело целится

и за секунду до смерти своей,

отгрызи ему к черту руку.

Хамзату Батырбекову

К тебе одному

чередою обрывочных фраз полки

вползали степенно,

как свет через плотные шторы окон,

в надежде рассеять потемки комнат,

как пламени языки

нарочно запаленной свечки.

Твой мир темнотою скован

настолько, что слушаешь речи

и знаешь — они пусты,

ты слишком устал вникать

в чужеродность нелепых звуков.

Теперь ты уже история,

взирающая с высоты

на суету и ажиотаж

еще не зарытых трупов,

которым присущи энергия,

тело, черты лица,

они считаются разными,

хотя все как один похожи…

Они до сих пор гордятся округлостью колеса,

и научились счастье

иглою вводить под кожу.

Ты между белым и черным

всегда выбирал зеро,

чуть захотел возвыситься —

уже обрастаешь цветом…

Со скрипом несмазанной двери

скользит по листу перо,

ты можешь считать это все письмом,

только я не тороплю с ответом.

Одинокой девушке

Ты дня проходящего суету