Ночной поезд в Мемфис - [116]

Шмидт вскочил с единственного имевшегося в наличии стула:

— Пиво или бурбон, Вики?

— Ничего. Я... А впрочем, какого черта! Бурбон.

— Вам тоже следует отдохнуть, — сказал Шмидт, усаживая меня на стул и похлопывая по спине.

— Я отдохну. После того как мы решим, что делать дальше.

— В настоящий момент выбор у нас невелик, — сухо заметил Фейсал. Он сидел на полу, скрестив ноги, в грязной, запыленной одежде, с суточной щетиной на шеках. Никто не узнал бы в нем сейчас хорошо воспитанного, блестящего молодого профессионала с «Царицы Нила». — Нам придется оставаться здесь, пока Джонни снова не обретет форму. Как вы думаете, когда он...

— Откуда мне знать, черт возьми? — вспылила я, глотнула из стакана, вздрогнула и отпила еще. — Извините, Фейсал, мне не следовало набрасываться на вас. Если ему не станет лучше — намного лучше — к завтрашнему дню, я отвезу его к врачу. Вас я попрошу мне помочь: будучи в сознании, он добровольно никогда не согласится. После этого вы со Шмидтом поедете дальше без нас. Вам лучше будет разделиться, у каждого в отдельности больше шансов добраться до места, чем у двоих.

Фейсал странно посмотрел на меня и кивнул, не говоря ни слова. Шмидт, конечно, сказал:

— Но, Вики...

— Заткнитесь, Шмидт, — по привычке выпалила я. Бурбон все же сильная штука. Мозги мои просто искрились, я чувствовала себя Эйнштейном и супершпионом одновременно и была готова ко всему. — Здесь мы не можем долго оставаться. Во-первых, Кейт может попасть в беду, если полиция узнает, что он нас прятал.

— Когда правда выйдет наружу, он попадет в герои, — восторженно вставил Шмидт, подкручивая ус, — как и все мы.

— Если правда выйдет наружу. Пожалуйста, Шмидт, не спорьте, думаю, я буду в форме еще минут десять, и хоть я умираю от желания узнать подробности вашего железнодорожного рейда, а также чем Кейт обязан Джону и как мы все оказались там, где никто из нас быть не собирался, все это подождет. Должно быть, всей деревне уже известно, что мы здесь. Рано или поздно нас кто-нибудь выдаст. В каждом людском собрании найдется несколько потенциальных доносчиков. Я предпочитаю иметь дело с полицией, а не с... с кем-нибудь другим. Но если эти другие найдут нас первыми...

Я поднесла стакан к губам. Он оказался пуст. Ничего удивительного, что мое самочувствие было немного странным.

— Я не пьяна, — строго сказала я и стала медленно, с достоинством менять вертикальное положение на горизонтальное. Подхватил меня, кажется, Фейсал.

В течение того, что можно было назвать ночью, если бы я легла в постель в должное время, я просыпалась дважды. В обоих случаях комната была освещена. В обоих случаях я оказывалась на коленях возле кровати и гладила Джона по лицу. Потом я окончательно проснулась. В первый раз он весь горел, и я снова обтерла его влажной губкой, получив вместо благодарности лишь раздраженное бурчание. Во второй раз его бил озноб, поэтому я укрыла его одеялом и, пообещав себе, что отдохну только несколько минут, вернулась на коврик, который какая-то добрая душа постелила на полу возле кровати.

Когда я проснулась в последний раз, в комнате было уже градусов сорок. Одежда взмокла и прилипла ко мне, а ощущение во рту было такое, словно это пустыня, по которой прошел караван верблюдов. Кейт стоял в дверях с подносом в руках.

— О, простите, — сказал он, — я приготовил кофе мистеру Тригарту.

Джон сидел, стараясь выглядеть элегантно, хотя это нелегкая задача для мужчины, когда он небрит, грязен, полураздет да еще и находится в чужой постели. Но, не могу не признать, ему это почти удалось.

— У тебя очень соблазнительный вид, — заметил он. — Если хорошенько попросишь, готов даже угостить тебя своим кофе.

Я подняла голову, села и только тут обнаружила, что прилипшая ко мне одежда — это белое платье с золотой вышивкой. Шмидт, судя по всему, по дороге на вокзал заезжал в магазины. Хорошо еще, если это он меня переодел.

— Я... я принесу еще одну чашку. — Кейт удалился.

— Деликатный парень, — сказал Джон. — Ты не хочешь сесть рядом и погладить мое разгоряченное чело?

Я подползла к кровати и потрогала его лоб.

— Горячий.

Его рука скользнула в мой рукав:

— Как и ты. И климат Верхнего Египта.

— Ты выглядишь ужасно.

Его пальцы сжались, и он притянул меня к себе:

— Любовь видит не глазами, а сердцем.

— Это не имеет отношения к сердцу, — сухо сказала я.

— Если бы я был так же плохо воспитан, как некоторые, — язвительно заметил мой возлюбленный, — то сказал бы, что ты сейчас тоже не в лучшем виде. Но ты моя любимая, мое солнышко, и я не перестану любить тебя, даже когда голову твою посеребрит седина. Ну, чем ответишь?

— Нечестно. Это по крайней мере две разные песни.

— Ты не ответила на мой вопрос.

— На какой вопрос?

Я не надеялась, что нас надолго оставят одних, и даже могла точно предсказать, кто будет следующим посетителем. Джон отпустил меня, и я снова села на пятки.

— А, — с довольным видом в комнату вошел Шмидт, — вижу, вы чувствуете себя лучше.

— Надеюсь, это не войдет у вас в привычку, Шмидт? — недовольно спросил Джон.

— Нет-нет, не обращайте на меня внимания. Продолжайте...

— Шмидт, дайте мне кофе, — велела я. Шмидт выполнил повеление и уселся: