Ночной поезд в Мемфис - [103]

Но воспоминанием, которое терзало меня больнее всего, было воспоминание о той ночи, когда он вышел за мной на палубу, пока Мэри танцевала со Шмидтом. К тому моменту он находился, должно быть, в состоянии, близком к безумию, из-за постоянной тревоги, бессилия, отвращения и необходимости все время скрывать свои истинные чувства. Неудивительно, что он утратил контроль над собой. Но лишь на несколько мгновений. Осознав, что нас видят, он нарочно вызвал меня на действие, которое должно было продемонстрировать, что мы по-прежнему на ножах. К тому же мне после этого пришлось убраться в относительную безопасность своей каюты.

На самом деле в ту ночь и пару раз потом у него была возможность перекинуться со мной несколькими словами, не предназначенными для чужих ушей: «Да, кстати, Вики, а я ведь не женат на этой сучке, это заговор, а ты — в отчаянной опасности, так что, как только дам тебе сигнал, беги, спрячься где-нибудь и сиди тихо. И прихвати с собой Шмидта».

Конечно, я бы послушалась, без вопросов и споров. И Шмидт тоже.

Ну ладно, вру.

Фейсал сбавил скорость, съехал с дороги и обернулся, положив руку на спинку переднего сиденья.

— Что случилось, Фейсал? — спросила я.

— Ничего не случилось. Надеюсь. Скоро мы будем подъезжать к мосту, а я не хочу его пока будить. Боюсь, он ни одной ночи не спал нормально с тех самых пор, как...

— Перестаньте, Фейсал.

— Есть одно обстоятельство, о котором я все же хотел бы сказать. Когда Джон был вынужден согласиться на предложение Бленкайрона, никаких гарантий ему самому не давали. Об этом и речи не шло. Он торговался только за вашу жизнь, не за свою, предпочитая при этом, чтобы вы продолжали думать о нем дурно, если это гарантирует вашу безопасность. Я не возлагаю на вас всю вину за то, что вы в нем усомнились, но если я правильно понимаю намеки, то знаю от самых разных людей, что он и прежде неоднократно совал ради вас голову в петлю. Неужели вам хоть раз не пришло в голову поделиться с ним своими сомнениями?

Тактика Фейсала сработала, как сокрушительный таран. Стены рухнули, и я оказалась распростертой ниц на руинах. У меня было ощущение, что если я когда-нибудь смогу поднять голову, то увижу нечто, ради чего стоило пережить этот удар, но в ту минуту я ненавидела Фейсала. Когда ползешь на животе, как змея, предпочтительно, чтобы рядом была такая же ядовитая особь.

— А что вы сделали в последнее время для друга своей юности? — невеликодушно поинтересовалась я. — Если бы смерть Жана Луи не посеяла у вас в голове некоторые сомнения относительно вашей собственной жизни, вы бы продолжали сотрудничать с Бленкайроном. Бедолага Жан Луи ничегошеньки мне не сказал; они убили его просто из предосторожности, словно уничтожили осиное гнездо над крыльцом.

— Джонни уже указал мне на это, — сухо ответил Фей-сал. — И признаю, что только после этого я согласился спрятать вас. Сам он никак не мог этого сделать, они следили за ним, как стая стервятников, приводя его в отчаяние. Я не претендую на то, чтобы казаться благороднее любого заурядного человека, Вики. Несколько дней назад Джон уговорил меня снабдить вас оружием. Хамид был с нами заодно, так что мне не составило труда завладеть ключом. Однако...

— Однако, — произнес глухой голос, — у вас будут большие неприятности, если вы немедленно не тронетесь дальше. Почему мы остановились?

Фейсал включил зажигание и выехал на дорогу:

— Я думал, тебе нужно...

— Если мне что и нужно, так это попить. И кончай пустые сплетни о вещах, которые тебя, черт возьми, не касаются.

— Что ты слышал? — спросила я, радуясь, что никто не видит в темноте моего лица.

— Достаточно, — ответил Джон.

— Ты лжешь?

— Конечно, я ведь всегда лгу, разве не так?

Я была не в том состоянии, чтобы продолжать беседу на эту тему.

— Если поднимешься с моих колен, дам тебе попить.

— Сельская идиллия, леди? — Он не мог удержаться от еще одной песенной реминисценции. На нас с грохотом несся грузовик, на мгновение контраст яркого света и глубоких теней придал лицу Джона под взъерошенной шевелюрой сходство с головой огородного пугала, но я была слишком хорошо знакома с разнообразными каденциями этого голоса, чтобы понять намек. Он сел и зевнул. Я услышала шуршание ткани под шарившими в кармане пальцами и тихий щелчок. Время снова принимать две маленькие желтые таблеточки? Интересно, сколько он еще сможет выпить их, прежде чем начнет лезть на стенку?

Я наклонилась и стала рыться в бабушкиной корзинке. Наверное, старушка опорожнила всю свою кладовку. Еды было человек на двенадцать — хлеб, вареные яйца, фрукты, упаковка из шести банок содовой. Я открыла банку и передала Джону.

— Не знаю, что это... — начала я.

— Я тоже. Похоже на кислоту для аккумуляторных батарей, но не важно — главное, что оно жидкое. Где мы находимся?

— В четверти часа от Нагхаммади, — ответил Фейсал. — Надеюсь, опасения насчет засады — лишь плод твоей мрачной фантазии? Если мы не переедем реку здесь...

— Дальше на север есть и другие мосты. И, если не ошибаюсь, вдоль восточного берега тоже тянется какая-никакая дорога?

— Все верно, но ты не ответил на мой вопрос. Почему ты думаешь, что они ждут нас в Нагхаммади?