Ночной поезд в Инсбрук - [29]

Австралийцы продолжили экскурсию. Дети уставились на тетю, спрыгнувшую с лодки и приплывшую на окраину их деревни. Женщины на берегу оторвались от стирки, и Фрэнсис удивилась: как некоторые вещи могут оставаться неизменными, когда все остальное изменилось так бесповоротно? Она выжала подол юбки и попробовала заплакать. Рыдание вырвалось из груди, но оно было сухим, пустым, и ничего за ним не последовало. Ей стало бы легче, если бы она поплакала, хотя бы вспомнив Лину и ее ребенка, раз свое горе не помогало. Но у ней так и не получилось расплакаться. Слезы спрятались где-то глубоко, сердце билось уже не так часто, а уверенность в том, что ей непременно надо выплакаться, сама собой растаяла. Наступило состояние полного отчуждения, даже от самой себя.

Вечером австралийцы проводили ее на вокзал. На Корнише их преследовали по пятам таксисты, не дав Фрэнсис наедине попрощаться с рекой и пустыней, простирающейся далеко за водной гладью. А между тем настоящее начинало прорастать сквозь воспоминания о вчерашнем дне. Внутри зарождалось что-то неведомое, еще совсем неосознанно. С Ричардом или без него, она вновь оказалась на пороге, но не на пороге новых открытий, а на пороге дома. Жизнь, полная странствий, закончилась посреди шума и гама сумеречного Асуана.

И все-таки, стоя в состоянии некоторого замешательства на Асуанском вокзале и глядя, как к платформе номер три плавно подходит поезд, готовый доставить ее в Каир, она ощутила, как один только вид поезда и стук колес о рельсы заставляют сердце биться чаще, нехоженые тропы зовут и манят.

Австралийцы зашли вместе с ней в вагон. По сравнению с суданским поездом здесь царила роскошь, к тому же у Фрэнсис было отдельное купе.

— Неплохо, — сказал Род. — Ты хоть ночью выспишься.

— Потом долго еще не сможешь спокойно спать, — сказал Джоел.

— Вот спасибо, утешил.

— У-у, Каир самый шумный город в мире. Он расползается по швам. В один прекрасный день он взорвется, и осколки унесет течением вниз по реке.

— Главное, чтобы это не произошло завтра, — сказала Фрэнсис.

Джоел забросил ее рюкзаки на верхнюю полку:

— Вот так.

На секунду в воздухе повисла неловкая пауза.

— Ладно, — сказала Фрэнсис, — попутного вам ветра.

Род кивнул в ответ:

— Дашь нам свой адрес?

— У меня… у меня нет адреса. Я могу написать вам, если хотите.

— Только обязательно напиши.

Род быстро нацарапал адрес на карте Египта.

— И сообщи, чем все…

— Я сообщу. Обещаю. Большое спасибо за все. Если бы не вы, я сейчас еще тряслась бы в «Долине Нила».

Род обнял ее. Она задержалась в его объятиях немного дольше, чем это обычно бывает. До сих пор эти ребята принимали участие в ее судьбе, теперь же она была полностью предоставлена сама себе, а это была перспектива не из приятных.

Джоел расцеловал ее мокрыми губами в обе щеки.

— Увидимся в Австралии, лады? Ты еще не видела нашей долбаной пустыни.

— Хватит с меня пустыни, спасибо.

— Ага, думаю, нелегко приходится тому, кому жених устраивает Судный день в Судане.

Род и Фрэнсис прыснули со смеху. На выходе Род поцеловал ее в губы, не так мимолетно, как обычно, и сошел вниз. Они стояли в ожидании на платформе, а Фрэнсис гадала, увидит ли она эту парочку еще когда-нибудь.

Раздался звук свистков, вагоны дернулись. Фрэнсис выкрикивала слова благодарности, Джоел пытался шутить, а Род улыбался.

— Все будет хорошо, — сказал он.

Последним, что она успела увидеть, были две пары длинных загорелых ног на платформе. Фрэнсис подумала, что поставила рекорд, потеряв трех верных друзей и любимого человека за каких-то несколько дней.

Она расположилась в купе, где ей предстояло провести семнадцать часов. С одной стороны поезда высились над песками огромные, освещенные розовыми лучами скалы — пограничные стражи пустыни, с другой разворачивался документальный фильм о вечерней жизни феллахов. Проезжающий, минуя одну деревню за другой, мог наблюдать в окно вагона за всеми стадиями приготовления ко сну. Деревеньки были более высохшими, чем в Люксоре, где дома сделаны из песчаника, а не из грязи и тростника. Фрэнсис стояла в коридоре и отрешенно смотрела в окно, как будто просматривала слайды из путешествия давно минувших дней. Мимо проплывали ненагруженные ослики, отдыхающие после тяжкого трудового дня, верблюды, жующие траву, и волы, вышагивающие вокруг колодцев под присмотром детворы. Женщины, спрятавшись под покрывалами, шли с водой, набранной зачастую в застоявшихся грязных запрудах, а кругом играли дети в разноцветных одежках в такие знакомые игры: парня прижали к стене школы товарищи, ребята гоняют мяч, а в одной деревне маленькая девочка кружилась волчком.

«И я точно так же, — подумала Фрэнсис, — кручусь и кручусь на одном месте».

6

Железнодорожная станция Рамзес походила на муравейник: все куда-то бежали, что-то делали. Рабочие, солдаты, крестьяне, матери, дети. Фрэнсис пришлось взять себя в руки, перед тем как выйти из купе и влиться в людской поток. Как только она вышла, нескончаемое течение подхватило ее и понесло. Каир — чудовище, но чудовище знакомое, — уже легче.

С ее появлением на вокзале шоферы и зазывалы, роившиеся вокруг таксистов, налетели, как пчелы на мед.