Ночной поезд - [72]

Я хотела сначала упомянуть Таиланд, но, поскольку мой твит технически был открыт для публики (хотя я не могла представить, чтобы кто-нибудь заглянул в мой аккаунт и прочитал это сообщение), я не стала этого делать. Я решила приберечь это для частной переписки в том невероятном случае, если она произойдет.

Я встала и зашагала. Я не собиралась покидать парк, но неподвижно сидеть было холодно. Мои пальцы уже побелели и начали неметь. Я быстро прошла на середину моста и посмотрела на воду, наполовину замерзшую. Мне вспомнился Холден Колфилд[59], который задавался вопросом, куда деваются утки из Центрального парка, когда весь пруд замерзает. Утки в Сент-Джеймс-парке стоически ютились на незамерзших участках и держались как обычно, но, должно быть, чувствовали себя несчастными. Судя по их утиным физиономиям, они изо всех сил храбрились.

«Над пропастью во ржи» – любимая книга Лори, а это – его любимый парк. Он любил его, потому что парк был маленьким, но богатым – «дистиллированным», как Лори его называл.

Иногда, бывало, мы стояли на мосту и кормили уток. Он никогда не разрешал мне приносить хлеб. «Это ужасно для них, – говорил он. – Почему, черт возьми, люди думают, что уткам нужен хлеб? Какую пользу может принести диета из обработанных углеводов существам, которые живут в воде и едят водоросли? Зачем кого-то, кто кормится зеленью и живым белком, пичкать сахаром, солью и консервантами?» Лори тщательно собирал паек для уток, где содержались кусочки бекона и пакетики богатых биогенными веществами зерен, которые он покупал в зоомагазине возле своего офиса. Отчасти поэтому я его так любила.

То были наши счастливые времена. Мы жили в западном Лондоне, и все было прекрасно. И я бы никогда не могла представить нас такими, какими мы стали в последние несколько лет: прячущимися от мира, бледной тенью тех нас, какими мы были когда-то.

Я топала по тропинкам и по траве, слоняясь по парку без особой цели. Мне нравились розовощекие дети, бегавшие вокруг и взволнованные предчувствием пришествия снеговиков. Мне также нравилось смотреть на людей с Уайтхолла в их деловых костюмах. Они спешили мимо, и над их дорогими пальто все еще витал дух их важной службы. Они приносили в парк маленький ореол политики и явно считали, что парк должен быть благодарен.

– Вот и вы, – произнес Алекс. Я подняла глаза и увидела его. Он возвышался надо мной, высокий и немного странный, улыбаясь слегка нервной улыбкой.

– Вот и я, – согласилась я, отступая в сторону. Хотя я пришла сюда, чтобы встретиться с ним, он появился в каком-то смысле неожиданно.

Мы помолчали. До сих пор морозило. Снега все не было.

– Значит, вы все-таки приехали, – сказала я наконец и зашагала. Алекс зашагал вместе со мной. Теперь он выглядел более легкомысленно, чем прежде: оказалось, что полицейский в нерабочее время – совершенно другой человек. Если бы я не знала, что Алекс – детектив-констебль, я бы подумала, что он занимает куда менее серьезную должность. На нем были джинсы и ярко-красный джемпер с узором, похожий на рождественский и довольно стильный. Куртка у него была пуховая, в альпинистском стиле, которую сама бы я никогда ни для кого не выбрала, но по поводу которой тут же испытала зависть из-за ее явной теплоты.

– Да, – отозвался Алекс. – Путь неблизкий, но все прошло нормально.

– Мне нравятся ваши сапоги, – призналась я. – Похожи на ковбойские, верно? Как у рок-звезд.

Эти слова его порадовали.

– Я купил их в магазине подержанных вещей, – признался он. – Я не был уверен, что они мне подходят, но все равно купил. И оказалось, это самая удобная обувь, какая когда-либо изготавливалась человеческими руками, так что покупка была удачной.

– Да, вам повезло, – согласилась я. – Пойдем куда-нибудь в тепло?

– Я умираю с голоду. Вы забрали свой паспорт?

Я принялась расстегивать сумку, чтобы показать документ, но мои замерзшие пальцы никак не могли справиться с застежкой, поэтому я просто сказала «да».

Когда мы достигли Трафальгарской площади и пошли мимо каменных львов, начали падать снежные хлопья.

– Итак, – сказал Алекс, откидываясь на стуле. – Я кое-что выяснил и могу сказать, что они здорово злятся на меня за мое вмешательство. Вот что всплыло в ходе расследования, когда миссис Финч только что пропала.

– Лара, – поправила я его, жуя кусок огурца.

– Да. Лара. Извините. Забыл, что я не на службе. Я всегда стараюсь не думать о работе в отпуске. Обычно я провожу отпуска, гуляя по пляжу, и не читаю газет. Как бы там ни было, Лара. Примерно двенадцать лет назад она явилась в полицию и призналась кое в чем очень странном.

Он подцепил кусок жареной картошки со своей тарелки. Мы сидели в хорошем бургер-ресторане на Чаринг-Кросс-роуд, и я смогла оценить, насколько приятнее обедать не в одиночестве. Сидеть в ресторане одному, подумала я, может, и неплохо, если у тебя есть книга и ты в подходящем настроении. Однако же ничто не сравнится с компанией.

Я приуныла, осознав, что в течение пяти лет у меня не было друзей, кроме Лары. Это ненормально. Что-то в моей душе сейчас радостно просыпалось. Оно отпихивало прочь мою прежнюю жизнь и наслаждалось моментом.