Ночной - [2]

Но это не имело значения.

А что еще важнее, она не была одной из его народа.

Но это также ничего не меняло. Но он пытался убедить себя, что знал и получше.

Каждый раз, когда он смотрел на ее холодную, белую кожу, светлые волосы, бледно-голубые глаза, он думал о льде, твердом, холодном.

И все же он жаждал вкусить ее.

Он не прекратил носить траур по Концепсьон и малышу. И по-прежнему нес боль, которую ничто не могло искоренить, даже его месть. Их так внезапно вырвали из его жизни и с такой окончательностью, словно вырвали часть его самого, и он никогда не сможет вернуть это, никогда их не вернет.

Хотя он знал бы, что за них отомстили, кровь за кровь, даже если это будет последней вещью, которую он сделает.

Однако этому не суждено было стать последней сделанной им вещью, потому он что понял, когда увидел женщину – вот причина жить, ради чего жить, помимо удовлетворения потребности в мщении.

Он не доверял ей. Она не была одной из его народа, и жила чертовски близко к его врагу для его спокойствия, в месте настолько далеком, что ближайшие соседи были за мили отсюда.

Он не мог полностью избавиться от подозрения, что это было не более чем совпадением, что ее земля граничила с его, что ее опрятный маленький домик и ферма была не более чем в двух милях от его полевого лагеря, на расстоянии полета ворона.

Но это так же не имело значения. В глубине души он знал, что уже решил, что как только сделает то, ради чего пришел, он совершенно точно собирается получить ее.

* * *

Первый ружейный выстрел разбудил Алэйну. Все еще слабая спросонья, она лежала на диване, пытаясь представить, что это был за шум. Когда он приблизился, стало ясно, чем оказался громкий хлопающий звук. Ее сердце пропустило несколько ударов. Она поглядела на часы, стоящие на телевизоре.

– Бог мой! Два часа ночи! Какого черта они охотятся среди ночи?

Скатившись с дивана, она на четвереньках поползла к телефону, схватила его и набрала офис шерифа. Звонок, казалось, шел вечность и, наконец, переключился, перенаправив вызов.

Тот, скорее всего, был дома в постели!

– Шериф Вилсон, – сказал голос на линии примерно в то время, которое она отпустила на это.

– Хэнк, это я – Алэйна. Они снова стреляют из леса.

С минуту была тишина.

– На что, черт возьми, они охотятся в это время ночи?

– Ну, Бог знает, я – нет, – резко сказала Алэйна, – но звучит так, словно они движутся в моем направлении. С тем же успехом, я заполучу еще больше дыр от пуль в своем чертовом доме!

– Я буду у вас примерно через пятнадцать минут. Оставайтесь на полу.

Как будто у нее было какое-то намерение встать!

Эта мысль едва сформировалась в ее мозгу, как сначала взорвалась стена, а затем диван, когда шальная пуля пробила стену в гостиной. Пучки набивки летали в воздухе и дрейфовали вниз.

Алэйна на долю секунды уставился на нее в ошеломленном неверии, ощущение холода нахлынуло на нее, когда она поняла, что лежала в нескольких дюймах от пуль всего несколько минут назад. Потом адреналин захлестнул ее, и она инстинктивно начала отползать на животе в сторону задней части дома.

– Дерьмо! Вот дерьмо! – Пробормотала она, без четкого адресата в мыслях, в попытке убраться из-под обстрела.

Пули обычно никогда не проникали в ее дом! Она слышала дождь дроби падающей с ее крыши, как град. Она даже нашла пару мест на наружных стенах, где пуля на излете расколола шалевку, но она никогда по-настоящему не верила, что была реальная опасность быть застреленной в собственной гостиной!

Она уже вышла через заднюю дверь и бросилась к сараю позади дома, прежде чем ей пришло в голову, что они могут принять ее за оленя или все равно кого, на кого они охотились.

Они оказались у передней стороны дома, что стало причиной, почему она сначала подумала о сарае, боясь, что если они были достаточно близко, чтобы пуля проникла через шалевку и в дом, то внутренние стены не достаточно прочны, чтобы защитить ее.

Вдалеке она услышала сирену Хэнка.

Она услышала еще один выстрел, когда схватилась за дверь сарая, и дернула ее, открыв и нырнув внутрь, интересно, собираются ли они стрелять в бедного шерифа. Внутри сарая было черным-черно, и она присела за стиральную машину рядом дверью, пытаясь убедить себя, что та была достаточно прочной, чтобы остановить пулю, даже если они вплотную подойдут к дому.

– Эти ублюдки свихнулись! – Выдохнула она, задаваясь вопросом, пьяные ли они или их мозги одурели от наркотиков.

Она жаловалась на нарушение ими границы, по крайней мере, полдюжины раз, но за все время, пока она жила в доме, охотники никогда не подбирались так близко.

Пытаясь отдышаться и успокоить бешеный стук своего сердца, она слушала, как приближается сирена. Через несколько мгновений она услышала шум мотора, хруст гравия под колесами, а затем звук начал удаляться, будто машина шерифа покинула свое место, направилась вниз по дорожке.

Склонив голову на бок, она слушала все, что могло бы означать, что они оказались достаточно чокнутыми, чтобы стрелять в шерифа, интересно, безопасно ли было покинуть сарай.

– Я собираюсь предъявить иск ублюдку, если Хэнк не арестует его задницу на сей раз, – пробормотала она.