Ночной кошмар с Николаем Сванидзе - [32]

— Грустная у нас беседа получается. По вашим ответам я вижу, что ситуация безысходна.

— Да ничего подобного. Я считаю, что в последние полтора десятка лет для России все сложилось гораздо лучше, чем мы могли предположить. Ведь при умирающем Брежневе большая часть интеллектуалов считала, что дряхлой, гниющей советской власти хватит и на нас, и на наших детей.

— При этом всей страной мы ностальгируем по Леониду Ильичу и по Сталину.

— От этого никуда не деться. И люди будут еще ностальгировать. Впереди у нас — юбилей Победы. Мой прогноз: очень сильны будут попытки определенных политических сил, в том числе и находящихся внутри нашей элиты, связать эту Победу именно с именем Сталина. Не с народом, который потерял десятки миллионов людей и выиграл войну ценой своей крови, а с одним человеком, который сначала всю нашу армию уничтожил, а потом растерялся, когда Гитлер напал. Но я думаю, у них ничего не получится. Люди ностальгируют по старому времени, потому что сейчас трудно. {

— Если вы скажете на своем канале чуть больше, чем нужно, вас разве не уволят?

— Угрозу себе я до сих пор не ощущал. Но если я скажу то, что резко разойдется с позицией канала, — это будет прежде всего неэтично, потому что таким образом я подставляю своих коллег и свое руководство. Если же ситуация вызывает у меня какие-то повышенные эмоции, если я считаю ее как раз этически очень важной, то я могу позволить себе высказаться. Скажем, в случае с Юрием Будановым я в нескольких передачах говорил то, что, возможно, не полностью совпадало с официальной линией, хотя бы потому, что она еще не была выработана. Тем не менее, я считал, что если этот человек не будет осужден — это позор для армии и позор для страны. И разрешение на свою позицию я ни у кого не спрашивал. То же самое было при обсуждении гимна.

— А если вас некие околокремлевские силы попросили бы позвать в «Зеркало» Макашова?

— Его бы я никогда не позвал. Во-первых, нельзя, на мой взгляд, давать нацисту такую трибуну, а во-вторых, после него студию не отмоешь.

— Но чувствуется, что воздуха вам не хватает. И тогда о сегодняшнем времени вы говорите эзоповым языком в своих исторических хрониках?

— Это не эзопов язык — это правда, это то, что было, это то, что воспитывает граждан. В истории есть все, смотрите и делайте для себя выводы.

Александр Мелъман, сайт sem40.ru

Последышей Смердякова при всем различии их темперамента, интеллекта и образованности роднят патологические русофобия, грубость, безответственность, демагогичность и наглость. Не исключено, что лет через полета историки подпишут нашему политическому бомонду (от президентской администрации до парламента) такой приговор:

Ельцинский ареопаг 90-х годов XX века был ареной «взаимных нападок и раздоров, где каждый за себя, с нетройным и беспорядочным криком, привлекал к ответу своих недругов и добивался их наказания. Борьба носила крайне

ожесточенный характер и обычно оканчивалась политической или физической смертью побежденного… Современники говорили о подлинном разделении сената, при котором «на одной стороне было состоявшее из честных людей большинство, на другой — располагающее властью меньшинство»…

Впрочем, сознаюсь в подлоге. Я процитировал характеристику римского сената 2-й половины I века новой эры! Недаром, диалектики говорят, что в истории все повторяется по спирали. Продолжим выдержки из специальной, но столь актуальной книги о величайшем римском историке Таците. А вы убедитесь, что авторские комментарии и реминисценции попросту излишни:

«… Социально-психологический тип сенаторов меньшинства лучше всего определяется тремя словами: «audax», "callidus", «promptus», то есть «наглый», "горячий", "рьяный"…»

Callidus (у Тацита) — это «тщеславный, темпераментный, горячий, несдержанный, неразборчивый в средствах человек. Хищное честолюбие, алчность, плотоядная любовь к жизни, готовность на все ради удовлетворения своих страстей и вожделений —… характерная черта сенаторов меньшинства…

В массе то были люди… «алчности неизмеримой». Один «оставил своим наследникам столь фантастические суммы, что завещание его было признано недействительным». Другой «был богаче чуть ли не всех своих современников и… императора Августа». Третий «мог в 69 г. из личных средств покрывать государственные расходы на гражданскую войну. Для них характерно не столько богатство… сколько методы его приобретения вымогательство завещаний, баснословные гонорары (а фактически взятки) за судебное заступничество, в военное время обыкновенный грабеж и в любое время доносы (то есть шантаж и компромат. — Авт.). Жажда почестей была в них еще сильнее, чем жажда денег…

Audax… Это слово означало неуважение к исторически сложившемуся и освященному временем строю жизни. Audacia была присуща людям меньшинства даже в повседневных проявлениях», гранича «с обыкновенной наглостью…

Promptus: энергичный, талантливый, работоспособный, а еще артистическое увлечение риском и готовность в любом положении бороться до победы или до… катастрофы.

Общественное и частное поведение этих людей, специфические черты их личности, весь их облик шли вразрез с… официально идеализированным консервативным строем римской жизни…» То есть попирали и презирали такие принципы, как mos maiorum (верность заветам предков), pietas (смиренное подчинение религиозному, государственному, семейному долгу и уважение к обществу и его устоям), virtus (самоотреченность во имя общинных благ)»…