Ночной извозчик - [41]

— А как же, черт возьми! Какой номер извозчика?

— Четырнадцать ноль тридцать два, ладно. Дайте-ка, я запишу… Ну вот, все в порядке. А как зовут кучера, старина?

— Виктор Тарполэн.

— Его адрес?

— Улица Фландр, тридцать два.

— Спасибо, старик.

— Не за что.

— Скажите-ка еще вот что…

— Что именно?

— Что в таких случаях происходит? Вот полицейские обнаружили карету — и что они сделали?

— Взяли ее под уздцы, Фандор, то есть я хочу сказать — взяли лошадь под уздцы и повели ее к комиссариату; там они составили рапорт, а наутро, то есть сегодня утром, отправили лошадь с повозкой в загон.

— А в загоне что сделали?

— Не спешите. В это же время мне было сообщено на утреннем совещании комиссаров полиции, что карета четырнадцать ноль тридцать два была найдена брошенной на проезжей части; я обратился к моим книгам, нашел фамилию извозчика и дал ему знать через полицейского, что его экипаж найден и отправлен в загон…

— И что тогда?

— Ну что? Ничего, Фандор. Извозчика Тарполэна вызовут в дисциплинарный совет по поводу брошенного фиакра. Совет, по всей вероятности, возьмет с него штраф и на несколько дней лишит права выезжать.

— А карета?

— Карета? А-а! Извозчик Тарползн явится в загон, предъявит удостоверение, оплатит хранение и ему все вернут.

— А трупный запах?

— Ну, что уж тут я могу поделать?

Чиновник, как подобает всякому достойному чиновнику, снова преспокойно развалился в своем мягком кожаном кресле и продолжал:

— Вот послушайте! Вы будете смеяться, я вам забавную шутку сейчас скажу: представьте себе, что двое полицейских обнаружили экипаж, обыкновенную извозчичью карету, не брошенную на улице, но издающую весьма подозрительный запах… начнется расследование, осмотр и т. д. И притом без малейшего промедления, а все потому, что жалоба или, точнее, замечание, будет передано в службу Сюртэ. А вот на этот раз, прежде чем сообщить о странном запахе в повозке, комиссариат Отэй отправил ее в загон. Это ведь для них главное, верно? Итак, поскольку им, в комиссариате Отэй, пришлось составить рапорт, который пришел непосредственно в мой отдел, и поскольку этот рапорт необходим мне для моего бумажного царства — никогда служба Сюртэ не будет поставлена в известность о примечании насчет дурного запаха. Полицейские свое донесение представили, с них больше спросу нет. А уж кучер-то вряд ли подаст жалобу. Ему на всю эту историю наплевать, даже если он ни в чем не замешан… Что касается меня…

— Что касается вас, вы умываете руки?

— Нет, нет, но мне не положено составлять новое донесение.

Фандор рассмеялся:

— Господи, до чего это глупо, вся эта административная возня… Вы согласны со мной?

Чиновник, человек честный, покачал головой.

— Меня, знаете, это кормит, — ответил он, — мне не к лицу ругать администрацию!

«Зловредная штука — это репортерское житье: ведь никогда не приходится посещать людей, живущих по соседству. Нашлась карета с трупным запахом, мне приходит в голову заняться этим делом — бац! — оказывается, я напал на какого-то Тарполэна, который живет у черта на куличках, на улице Фландр тридцать два! Куда как весело тащиться па улицу Фландр! Ладно, вот дом 37, теперь уже близко… Это еще что? Это еще что? Неужели дом 32 стоит на этом пустыре? Зловещего вида пустырь… идеальное место, чтобы выращивать шампиньоны или резать горло банковским служащим!»

Когда Жером Фандор вышел из здания Префектуры, у него не возникло ни малейших колебаний.

Несмотря на то, что в течение многих месяцев он в какой-то степени был оторван от своей профессии журналиста, Фандор в душе оставался все тем же рьяным репортером, охотником за интересными новостями, который чует нюхом, угадывает, а если надо — придумывает разнообразные детали, из которых может возникнуть сенсационная статья.

Утром, просмотрев в редакции своей газеты «Ла Капиталь» бюллетень Агентства Гавас, Жером Фандор тотчас же решил: «Карета, пахнущая трупом, — тысяча чертей, в этом что-то есть!»

И так как ум его был острым, а воображение — пылким, он быстро сообразил, что подозрительно пахнущая повозка была обнаружена неподалеку от Сены, а ведь как раз на Сене-то и появлялись таинственные, будоражащие рассудок светящиеся пятна! И хоть это было вовсе невероятным, хоть ничем нельзя было объяснить эту, в какой-то степени нелепую мысль, Фандор был убежден, что необходимо найти связь между найденной каретой и светящимися пятнами.

Журналист и пошел разыскивать извозчика Тарполэна, потому что в глубине души его жила уверенность, что разговор, на который он рассчитывал, прояснит волнующую загадку сияния, которое так часто бывало замечено на водах Сены.

«Извозчик, — уговаривал сам себя Фандор, не надеясь полностью на благоприятный исход будущей беседы, — извозчик, это человек положительный, человек, живущий своим домом, знающий, куда едет, осведомленный о разных разностях, ибо, в силу своей профессии, проводит время на улицах города, а поэтому наблюдает, замечает, угадывает такие происшествия, о которых окружающие и понятия не имеют. Черт побери! Провалиться мне на этом месте, если из разговора с извозчиком я не почерпну каких-то любопытных подробностей».