Ночной извозчик - [10]

И тут Жюв раскрыл Фандору составленный им план действий.

Надо было как можно скорей вернуться во Францию и ждать.

У Жюва все еще хранились бумаги, вынутые из таинственного черепа. Некоторые из них удалось перевести, другие остались непонятными. Эти бумаги и были той приманкой, которая заставит Фантомаса вернуться в Париж, чтобы завладеть ими, и тем самым подставить себя под удар Жюва и Фандора.

— Вернемся в Париж, — сказал Жюв, — притворимся, что убегаем от него и, будь уверен, Фантомас пустится за нами в погоню, и этот бой кончится нашей победой!

Фандор согласился.

Ценой бесчисленных трудностей, проявив сверхчеловеческую энергию, Жюв и Фандор добрались до побережья и тайком переправились в Англию, а оттуда в Париж. И вот уже прошло шесть месяцев, шесть долгих месяцев со дня их возвращения. Но если Жюв, как всегда флегматичный и спокойный, отлично мирился с жизнью в Париже, то Фандор, к сожалению, с каждым днем все более поддавался растущему волнению. Как отмечал король сыщиков, бедняга журналист просто не находил себе места. Он пребывал в постоянном раздражении, все время на что-то ворчал.

Жюв вернулся на работу в Сюртэ, не слишком распространяясь о том, как провел отпуск; что касается Фандора, он пока еще не работал в своей газете «Ла Капитель», но это уже было вопросом нескольких дней — журналист как раз и пришел к Жюву затем, чтобы объявить ему за завтраком, что он уже договорился с г-ном Дюпоном о своем возвращении туда в качестве главного редактора.

Жюв поздравил его с удачей, но Фандор час от часу становился все мрачней. Вот Жюв и выразил свое недовольство его поведением и, честно говоря, был совершенно прав. Действительно, Фандор разлегся во всю длину на большом диване в глубине гостиной и небрежно уперся ногами в спинку, не обращая внимания на то, что пачкает подушку грязными подошвами.

Фандор был молчалив и мрачен. Жюв тоже замолчал и сперва рассматривал его исподтишка, а потом попытался вернуть его к действительности.

— Ну что, малыш, что с тобой такое? Ты сегодня в убийственном настроении.

— У меня нет поводов для веселья, Жюв.

— А в чем дело? Скажи, пожалуйста.

— Я бы хотел что-нибудь услышать о Фантомасе.

— Ах, Фантомас!

Жюв и Фандор виделись каждый день, но имя страшного убийцы всегда заставляло их вздрогнуть.

Фантомас!

Что сталось с тем, кто так искусно умел наводить ужас?

Как случилось, что о нем ничего не слышно, как случилось, что не удается выйти на его след? Напрасно они уехали из Наталя.

Но в ответ на упреки журналиста Жюв только пожимал плечами: потерпи, Фандор, потерпи…

Казалось, его-то ничего не тревожит.

— Фандор, дружище, — сказал Жюв, — ты опять слишком торопишься. Еще шести месяцев не прошло, как мы потеряли след этого бандита, нечего отчаиваться, черт побери! Поверь слову Жюва — я обещал тебе, что мы отыграемся, и так оно и будет.

И, может быть, с целью отвлечь и занять чем-то другим мысли Фандора, Жюв добавил:

— Кстати, помнишь, Фандор, когда-то ты упрекал меня, что я просто помешался на Фантомасе? Так вот, мне кажется, что ты страдаешь тем же. Черт возьми, у полиции есть еще немало других дел. Знаешь, о каком странном происшествии я узнал сегодня утром и префектуре?

— Странное происшествие? Что именно, Жюв?

— Вот слушай, малыш, и посуди сам; представь себе…

Тут он остановился.

— Прежде всего, — сказал он совершенно спокойно, — я закурю сигару: один раз не в счет. Хочешь тоже? Или предпочитаешь сигареты?

Жюв два-три раза затянулся превосходной гаванской сигарой и затем продолжал:

— Так вот, представь себе, в Париже, в самом центре Парижа, творится что-то необычное, очень серьезное, абсолютно непонятное… и добавлю — весьма тревожное…

— Не тяните, Жюв! О чем речь?

— О привидении.

— Привидение? Вы шутите, Жюв?

— И не думаю. Вот как обстоит дело: в течение всей последней недели приходят сообщения — и могу уточнить от кого: от речников, — причем от всех речников, — от смотрителей шлюзов у моста Нотр-Дам, от парижских лодочников и даже от некоторых прохожих — все они рассказывают о невероятном явлении, повторяю, невероятном, которое имеет место чуть ли ни каждый вечер на Сене, под водой или на воде, в точности неизвестно, между Бийанкуром и Шарантоном.

— Какое же явление, Жюв?

— О, явление весьма необыкновенное, призрак…

— Призрак?

Фандор повторил это слово в полном изумлении. Это еще что такое, призрак на Сене, между Бийанкуром и Шарантоном — этому и впрямь трудно поверить! Как к этому отнестись? Уж не ошибся ли Жюв?

— Что это вы такое сочинили?

— Я ничего не сочинил, Фандор, я тебе излагаю все факты, какие есть, ничего не добавляя. Более ста человек, слышишь, более ста — внушительная цифра! — утверждают, что видели на Сене, в разных местах, в частности, между мостами в Бийанкуре и Шарантоне, примерно от восьми до часу ночи, то есть в самое темное время, какие-то огни, можно сказать, блуждающие огни, то на воде, то под водой. Речники сперва испугались, потом сообщили в префектуру; у одних развязались языки, другие принялись все отрицать; затем появились еще заявления такого же рода. Наконец, сегодня, на утреннем совещании, я получил белее точные сведения. Хозяин баржи, причаленной к острову Синь, четко описал, как в течение десяти минут горел этот огонек. Он сперва испугался, потом, по его словам, заинтересовался и уж не знал, что и предпринять. Наконец сел в лодку и поплыл к огоньку, а когда оказался вблизи — огонек погас.