Ночное солнце - [31]

После обеда Гюльназ показалось, что он заснул. Стараясь получше укрыть его одеялом, она подошла к кровати и увидела торчащую из-под подушки книгу. Это была поэма Низами "Хосров и Ширин". Тогда в одном из полутемных коридоров Эрмитажа во время юбилея поэта ей вручил эту книгу профессор Орбели, два дня назад она принесла книгу в госпиталь.

И ей подумалось, что Виталий неспроста взял эту книгу, пронизанную светом любви.

Думать об этом, видеть себя среди героев бессмертных любовных дастанов Низами было ей, конечно, приятно.

14

Был канун праздника - б ноября. Еще утром, выходя из дома, Гюльназ с печалью подумала о том, с каким нетерпением всегда ждала этот праздник. В школе у них каждый год в этот день устраивалось большое праздничное веселье. И она участвовала во всех торжествах...

А в этом году?.. В этом году 6 ноября должно было стать особым днем в жизни ее и Искендера. Но... интересно, сумеет он прийти домой сегодня вечером? Если бы пришел, Гюльназ накрыла бы для него небольшой праздничный стол. У нее было четыре конфеты, которые она хранила для самого трудного дня, причем конфеты шоколадные. Три из них она выложила бы сегодня вечером на стол. Одну - себе, а две - Искендеру. Со словами: "У меня всего четыре конфеты, из своей доли я одну уже съела, а эти две - тебе". Искендер в последнее время очень осунулся. Мускулы его широкой груди, так восхищавшие Гюльназ, таяли как свеча.

В этих сладких грезах она спустилась по ступенькам, вступила на тротуар. Услыхав шаги со стороны командного пункта зенитчиков, подняла голову. Старший лейтенант Соколов, улыбаясь, приближался к ней. Она хотела поздороваться и продолжить свой путь, но Соколов преградил ей дорогу:

- Гюля-ханум, вы на нас в обиде?

- Разве можно на вас обижаться, товарищ старший лейтенант? Вы наши надежные стражи.

- Но тогда признайтесь, где вы собираетесь провести предпраздничный вечер?

Гюльназ еле сдержала горькую улыбку: Соколов говорил так, будто явился с другой планеты.

- А где ваш Александр? Уже несколько дней я его не вижу.

- Я и сама его вижу редко. Сегодня вечером должен быть дома... Ведь сегодняшний вечер, как вы выразились, предпраздничный.

- Тогда от имени нашей батареи приглашаю вас на предпраздничное веселье. - Глаза Соколова искрились под мохнатой шапкой. - Война войной, а праздник праздником...

- Спасибо за приглашение, товарищ старший лейтенант, но сегодня вечером мы прийти не сможем. Сегодня у нас важное мероприятие.

В этот момент Соколов, обернувшись, кивнул одному из солдат, находящемуся во дворе. Гюльназ хотела уже уйти.

- Одну минуту, Гюля Мардановна! - удержал ее Соколов и опять обернулся в сторону командного пункта.

Увидев бегущего к ним солдата с маленьким узелком в руке, Гюльназ ощутила в груди какой-то непонятный трепет. Что бы это могло быть?

Соколов взял у солдата узелок и протянул девушке:

- Тогда примите наш небольшой подарок. Поздравляем вас с праздником.

У Гюльназ перехватило дыхание. В душе ее смешались два чувства радость и страх.

- Что это?

Соколов улыбнулся так открыто и искренне, что девушка устыдилась своего вопроса.

- Ханум, вы, наверно, первый человек, который, еще не приняв подарка, хочет узнать, что он собой представляет. Но... Я вас понимаю... Не беспокойтесь, как говорится, бедный дарит что может.

Гюльназ не знала, как поступить. Что ей было делать? Имела ли она право принимать этот подарок? Ведь этот узелок - из доли бойцов, людей, несущих самую трудную, самую тяжелую службу, Все сокровища, что есть на свете, должны прежде всего приходиться на их долю. А Искендер? Разве он - не один из таких же? Первым порывом было протянуть руку и взять узелок. Откуда-то, из густых туч, нависших над городом, будто донеслось: "Возьми, дочка, принять подарок - не грех!" Это был голос ее матери. Потом оттуда же послышался другой голос: "Нет, дочка, хоть это и подарок, надо вернуть его обратно! Разве возможен в такое время подобный дар? Ведь на нем остался взгляд стольких бойцов". Это был голос отца. Девушка опустила уже протянутую руку. Гюльназ не видела, заметил ли Соколов ее движение. В эти короткие мгновения она различила в его темно-голубых глазах никогда не виданную ею светлую вершину человеческого достоинства - вершину мужества и чистоты! Эта вершина как бы была залита алмазным светом. Ах, Соколов, Соколов, вот вы какой, оказывается!

- Гюля! - произнес он тихо. Голос его как будто доносился с той алмазной вершины. - Посмотрите, что вы делаете? Разве можно обижать нежную душу этих крепких как сталь ребят, дни и ночи оберегающих вас?

Это были самые обычные слова, но Соколов, зная, что не является хорошим оратором, как бы присовокупил к этим словам мужественность своих глаз, взглядом дополнил чистоту, которую не мог выразить словами, и Гюльназ поняла, что Соколов не просто хороший человек, а лучший из лучших. Он из тех, на плечах которых держится сейчас затаившийся во мраке этот огромный город. Она невольно протянула руку к узелку. "Мой гордый папа, непреклонный папа, да буду я твоей жертвой, прости меня! Ты видишь, я не могу отказать этому храбрецу офицеру. И потом, ведь я принимаю этот подарок не ради себя, а ради Искендера. Если бы не он, разве бы я приняла этот дар, разве ослушалась бы тебя?" Будто гора у нее свалилась с плеч. Соколов с той же легкостью поднес ладонь к виску, прищелкнул каблуками.