Ночное солнце - [24]

* * *

Проходили дни, кольцо блокады хоть и не сжималось, но становилось плотнее и суровее. Искендер чувствовал, как постепенно этот холод заползал ему в душу, суровость переходила в его огрубевшие, как камень, руки. Неподвижность этого ледяного кольца больше всего отражалась в черных беспокойных глазах Гюльназ.

Быстро менялся и облик города. Ленинград походил на дерево, с которого при малейшем ветерке облетают листья.

Именно теперь Искендер должен был больше заботиться о Гюльназ, но не мог этого сделать. Дел у него стало вдвое больше. Неожиданно сделалось холодно. Передвигаться по городу с каждым днем становилось все трудней. Был единственный путь приблизить к себе Гюльназ: поменять жилье, найти его поближе к общежитию Гюльназ.

Он так и сделал. Переселился в удобную однокомнатную квартиру на первом этаже огромного девятиэтажного дома. Комната была хоть и небольшой, но светлой и приятной. В ней было два окна, выходящих в скверик у дома.

В первый же день вечером он показал Гюльназ свое новое пристанище. А она, как только вошла, радостно бросилась ему на шею:

- Значит, теперь эта комната будет нашей, да?

- Конечно, нашей, только нас двоих... - полусерьезно-полушутливо проговорил Искендер и, вынув из кармана второй ключ, протянул девушке. Возьми, держи у себя, когда захочешь, будешь приходить.

- Правда? Значит, я становлюсь хозяйкой этой квартиры?

- Только с одним условием... - Искендер поднял вверх указательный палец.

- Не надо, условие мне и без того известно. - И, оглядевшись по сторонам, с кокетством, которое было так по душе Искендеру, добавила: - Я все равно буду жить в общежитии, с девушками, я привыкла.

- Разумеется, до нашей свадьбы... - Искендер будто просил у Гюльназ прощения.

- До нашей свадьбы? - сдвинула брови Гюльназ, удивленно посмотрела на него и вдруг громко расхохоталась. - Знаешь, что я вспомнила? В этот день, когда ты не захотел остаться у нас в общежитии и сбежал, Зина тебе вслед сказала...

- Какая Зина? - и сам удивился своему вопросу, так как отлично помнил, кто такая эта Зина.

- Блондинка, та, что разговаривала с тобой в тот день в коридоре.

- А, понял... кажется, она была больна?

- Почему больна? Просто светловолосая смуглянка, красивая девушка.

- Пусть будет так, зачем же обижаться? Так что она говорила мне вслед?

- Сказала, будто ты темный... да нет, как бы это выразиться, отсталый... элемент, погоди, дай вспомнить - консерватор.

- Консерватор... Ясно.

- А я ее хорошенько отругала.

- Напрасно.

- Почему? Нет, правильно сделала, а что она тебя так обозвала?

- Ругать было ни к чему, просто надо было объяснить ей, что я за человек.

- А как я могла объяснить ей, когда я...

- Я тебя понял, Гюльназ, - добавил Искендер с легкой иронией, видя растерянность Гюльназ. - Теперь я понимаю, что ты поступила и вовсе неправильно. Потому что сама с ней согласна. И считаешь меня устарелым, консерватором. Особенно в любви...

Внезапно с Гюльназ произошла какая-то перемена. Из глаз посыпались переливающиеся угольки-искорки. Искендер понял: вот сейчас полуоткрытые губы ее шевельнутся, и его окутает розовое пламя.

А Гюльназ, прижав обе ладони к груди, взволнованно заговорила:

- Не говори так, родной!.. Ты в моих глазах не только не устарелый, не только не консерватор, я бы даже сказала - хранитель канонов любви. Ты ухитрился даже раскрыть секрет чувств первой любви, что зарождается в сердцах людей. Проследил его законы на протяжении веков, выведал все его тайны. Сберег секреты, дополнил своими и создал собственные обычаи и традиции любви. Первое свидание, клятва верности... обручальное кольцо, свадьба... семья, дети и прочее. Все это первым открыл ты. Хватит или продолжить?..

Она перевела дух, помолчала и опустила руки вдоль тела, задумалась. Казалось, будто она сама устремилась в те неведомые, первобытные века, где зародилось это чувство первой любви, устремилась и успела вернуться.

Когда эта чарующая волна понемногу спала, Искендер вдруг произнес:

- Ты знаешь, на кого ты сейчас похожа?

- На кого? Не на тебя ли?

- Нет, на своего отца, дядю Алмардана...

Рука Гюльназ снова прошлась мотыльком по его волосам.

- Благодарю тебя, мой родной, да буду я жертвой твоего языка, произнесшего в такие благие минуты имя моего отца.

Теперь настал момент внимательно оглядеть комнату. Здесь было все необходимое для жизни: шкаф, стол, кровать, посуда, даже цветочные горшки на подоконнике... Они напомнили ей собственное "окошко с горшочками". Но окна не были заделаны черной бумагой: это означало, что хозяева уехали давно. Или кто знает...

Но об этом она думать не хотела. Торопливо взглянув на окна, решила: "Надо сегодня же вечером сделать черные шторы на окнах. Я одна могу с этим справиться. Искендер и так устает".

Теперь Гюльназ старалась после работы каждый раз забежать на квартиру Искендера. Если Искендер видел ее сидевшей у окна в ожидании его, когда бы он ни пришел, он радовался, был очень доволен. А как счастлива бывала Гюльназ...

Однажды вечером, когда она дожидалась Искендера, кто-то постучал в дверь. Интересно, кто бы это мог быть, заволновалась Гюльназ. Уж конечно не Искендер, он открывал дверь своим ключом.