Ночная охота - [26]

— Опять все испортили, — уныло вздохнул Эйнар. — Нельзя быть настолько приземленными! Может быть, перед вами самое древнее живое существо континента! Насчет альбов замечу, что человеческие легенды их слишком идеализировали. Бессмертную расу покрыли лаком, подкрасили дешевыми красками и поставили на полочку — тешить любопытных прямоходящих обезьян, назвавших себя людьми… Поймите, дурни, альбииский народ обладал множеством недостатков, присущих любым разумным сообществам! Среди альбов попадались и пьяницы, и злодеи, а про развратность Бессмертных невероятные легенды ходили еще в эпоху Роты-Всадника! Вы же представляете себе альбов в виде благородных возвышенных существ без единого изъяна. Люди превратили их в недостижимый идеал Золотого века, которого, кстати, никогда и не было! Песни под звездами, арфы-лиры-лютни, светлое волшебство и все такое прочее… Это при условии, что сами люди беспощадно истребляли Древних на протяжении столетий! Вы непостижимый народ…

— Какие уродились, — хмыкнул Гвай. — Но я бы не отказался однажды съездить с тобой в Аэльтунн и поглядеть на уцелевших альбов.

— Тебя мигом повесят на первой попавшейся ветке, — порадовал командира Эйнар. — Не за шею, причем. И я тебя уже не спасу, не позволят. Если такая перспектива тебя устраивает, поехали. В Аэльтунне особенно красиво ранней осенью. Альбов увидишь, обещаю. Только вверх ногами. Пока они будут прикручивать веревку к твоему причинному месту, а другой ее конец забрасывать на самую верхушку кройхана. Идет?

— Трепло, — беззлобно ответил Гвайнард. — О, гляньте, просвет! Тропа кончается! Наверное, приехали. Если хозяева дозволят, выберем хутор в качестве отправной точки наших поисков.

— А коли не пустят? — поинтересовался Конан.

— Пустят, куда денутся… Кметам, небось, со страху, каждое утро портки стирать приходится. В противном случае устроим лагерь в лесу – шатер с собой, попоны с котелками тоже, дичи здесь хватает. Не пропадем.

— В лесу? — киммериец почесал в затылке. — А упырь как же?

— Упырь привык искать легкую добычу в обжитых местах, а не в дебрях. Лес, как ни удивительно прозвучит, сейчас безопаснее любого хутора. Надо разводить большой костер перед закатом и тогда каттакан испугается огня, плюнет на нас из-под облаков и полетит к соседней деревне. Не захочет крылья об ветки ломать — он обленился, предпочитает действовать наверняка.

Надо заметить, что Гвайнард распорядился оставить большую часть добра и заводных лошадей в Ронине. На тяжеловоза погрузили самое необходимое — запас продуктов, оружие, несколько сетей (вдруг Рэльгонну все-таки удастся временно обездвижить дикого упыря?) и обычные вещи, которые всегда берут в поход.

Отправились незадолго до полудня, сразу после разговора с вельможным, разыскали требуемую дорогу, и когда солнце миновало зенит, а тени стали длиннее, вышли прямиком к усадьбе. Заблудиться невозможно — очень уж приметные сопки.

Журавлиный хутор, если верить картам Ронинских земель, располагался исключительно удобно — точно в середине предполагаемых охотничьих угодий каттакана. Отсюда, до всех населенных людьми деревень, ехать не больше двух-трех лиг.

Вельможный эрл пообещал, что немедленно известит подданных о месте пребывания Ночных стражей, дабы кметы сразу могли бы известить Дербников о нападении. Привычный к лесам человек доберется до Журавлиной усадьбы меньше, чем за колокол.

Было понятно, что тем самым Алаш Ронин снимал с себя ответственность за происходящее, возлагая оную на плечи охотников. Гвайнард, однако, не сердился — эрлу вполне хватает других забот. Одна трехглавая собачка чего стоит! А еще надо успокоить взбудораженных крестьян и внести «господскую виру» за убитых — кметы платят налоги в казну для того, чтобы владетель Ронина и дружина эрла защищали подданных. Не уберегли от напасти — готовьте серебро, таков обычай.

Вот и Журавлиный хутор. Большой хозяйский дом, полдесятка других строений, от хлева до сарая, в котором хранится зерно, выращенное на отвоеванных у леса делянках. Большой огород, колодец, пчелиные ульи. Именно отсюда утром прискакал в Ронин малолетний правнук хозяина с сообщением, будто упырь задрал двоих поденщиков и корову.

— Благополучно ли добрались, господа Дербники? — владелец хутора, издали заметив, что приближаются всадники, встретил отряд при въезде на широкий, пустой двор. — Милости прошу пожаловать. Лошадок к коновязи прикрутите, чтоб порядок был.

Седой как лунь, мощный бородатый дед саженного роста, приглядел за гостями, и сразу позвал в дом.

Конан отметил необычное — не видно скотины, да и остальных людей тоже нет. Куда пропали многочисленные родичи хозяина? Дом –то здоровенный, в два этажа, с флигелями. Наверняка вместе со стариканом живут несколько женатых сыновей. В углу большой комнаты стоит деревянная детская лошадка.

— Всех отправил в деревню, к брату. Он там старостой, — заметив недоумение Стражей, разъяснил дед. — И сам сейчас уеду. Оставайтесь, хозяйствуйте. Жаль хутор бросать, своими руками все построил, но жизнь –то дороже. Не моя жизнь, не подумайте — девяностую зиму разменял, давно в могилу пора. Семейство жалко. Упырь не разбирает, младенец перед ним, или слабая девка…