Ночная Мышь, или Первый полет - [25]

— Мычат, опять же, не по-нашенски… И звенят…

К полудню Нечаянный Лес напоминал потревоженный муравейник, который разворошили палкой — все бегали, суетились, спорили до хрипоты, и никто ничего не понимал. Объявление, сорванное господином Маузом, оказалось не единственным. Белые бумажные листки такого же или сходного содержания были развешаны по всей середине леса — от Дальней Поляны и до Ореховой Лощины, причём встречались порой в самых неожиданных местах. Один такой листок был аккуратно прикреплён к старому сапогу, венчавшему огромную кучу мусора рядом с барсучьим домом, а другой висел на коряжке, одиноко торчащей посреди болотца, где прочесть его могла бы разве что пара лягушек.

Звери и птицы толпились около странных объявлений, всплёскивали лапами и крыльями, негодующе и одобряюще махали хвостами и приговаривали на разные лады:

— Ну и ну…

Наверное, единственным живым существом, до поры до времени не замечавшим всей этой суеты, была сама романтическая корова. Как мы уже упоминали, она была чрезвычайно, исключительно близорука, а кроме того (в отличие от господина Мауза) совершенно не интересовалась объявлениями.

Икка бродила своими излюбленными тропами — беспечная и рассеянная как всегда, а остальные обитатели леса перемигивались и перешёптывались у неё за спиной и замолкали, когда она оказывалась рядом. Романтическая корова ничего не замечала.

Зато Вещая Птица не скрывала ликования. Чтобы успеть рассказать всем и каждому о своём отношении к Икке, она даже отменила приём.

— Ну, что я вам говорила?! — вещала (а вернее, верещала) Людмила. — Не я одна, а все лучшие звери нашего леса страдают от наглой бесцеремонности этой… туши.

— Первый раз слышу, чтобы лучшие звери действовали впотьмах и тайком, точно мелкие ночные воришки, — проворчал дедушка Ёж, но его, как обычно, никто не услышал…

— Уж не ты ли сама всё это затеяла? — спросил он, повышая голос. — Раньше-то у нас эдакого не водилось…

— Нет-нет-нет, — что есть силы замахала крыльями пророчица. — Я не имею к этим посланиям ни малейшего отношения. У меня алиби[4]. Да, да — алиби, — с удовольствием повторила она загадочное иностранное слово, давая слушателям возможность его оценить.

— Как известно, вчера я устраивала вечеринку. Давала приём, так сказать. Для близких друзей, как водится. Мы веселились до рассвета. Все мои гости могут подтвердить — я была дома. Правда?

— Правда, правда! — преданно закивали Галя и Валя.

— Вот! — подвела черту Вещая Птица, гордо потрясая хохолком.

— Но кто?.. Кто-то же сделал это, — чей-то писклявый голосок наконец осмелился задать вопрос, волновавший всех.

— Ах, я и сама хотела бы знать, кто, — взмахнула крыльями Людмила, и золотой зуб на её груди закачался, словно маятник. — Но эта… туша, она же буквально затиранила вас всех! Ну кто рискнёт выступить в одиночку против огромного кровожадного чудовища! Она ведёт себя… возмутительно!

Плачет, жуёт… Подмывает устои… Если хотите знать моё мнение, животным такого размера вообще не место в приличном Лесу!

— А как же медведь? — удивился тот же любознательный голосок.

— Ну, это же совсем другое дело! — воскликнула Людмила. — Коровы — не медведи, а медведи — это вам не коровы. Если бы медведи были коровами, то и коровы стали бы медведями… И тогда медвежьи коровы, а вернее, коровьи медведи…

От этой медвежье-коровьей карусели головы у всех пошли кругом, и лесные жители уже сами плохо понимали, с чем соглашаются и о чём спорят. А Людмила всё говорила, говорила и говорила и в конце концов даже те звери, которые, по их собственным словам, «ничего против Икки не имели», начали задумываться, а нет ли в словах пророчицы правды.

— Икка, да… — пробормотал кто-то в толпе, — и Берёзовый Слон…

— Какой Слон?! — насторожилась Людмила.

Несколько голосов, перебивая и дополняя друг друга, охотно поведали ей историю долгого ожидания.

— Вот видите! — всплеснула крыльями Вещая Птица, — сама громадина и ещё Слона приведёт! Вдвоём они от нашего Леса ничего не оставят, всё вытопчут!

— Да нет… — засомневался кто-то в толпе. — Слон — он не такой… Он хороший…

— Наука доказала, никаких Берёзовых Слонов не существует, — немедленно заткнула оппонента[5] Людмила, — защитим любимый Лес от вытаптывания!

— Вы уж, голубушка, выберите что-то одно, — заметил дед Ёж, — если Берёзового Слона не существует, то к чему от него защищаться? — Но его, как обычно, никто не услышал.

Раззадоренная Людмилой толпа зверей и птиц разошлась до полной невменяемости:

— Долой Берёзового Слона! — кричали одни.

— Коровам и Слонам не место в Лесу! — вторили им другие.

— Корова, не стой на пути прогресса!

— Наука доказала!

— Прочь! Прочь!

А над всем этим безумием торжествующе кружила Людмила и хриплым голосом провозглашала:

— Вы правы, друзья мои! Ах, как вы пр-рравы! Никто не заметил, когда на поляне появилась Икка, несколько мгновений она непонимающе таращилась на беснующуюся толпу, но услышав очередное: «Долой Берёзового Слона!», опрометью бросилась прочь.

Глава 20, в которой Ночная Мышь видит сон про апельсин и встаёт на тропу войны

После обеда, когда жители Нечаянного Леса на разные лады обсуждали загадочные листки, ставни дома с круглыми окнами были ещё закрыты. Его обитатели приходили в себя после ночного путешествия. Мышь спала чутко и тревожно и видела ужасные сны. Ей снилось, что она превратилась в огромный оранжевый апельсин и катится по Лесу с жалобами и причитаниями: