Ночная книга - [21]

Гораздо хуже то, что происходит с нами, с остальными. Ведь наверняка и среди нас есть такие же обкраденные, как и Вы. Может быть, кто-то высасывает из нас время, как кровь, но мы этого не замечаем, потому что у нас заржавели глаза. Может быть, это мы живем с опозданием в три дня за один день, отбрасывая во все стороны быстрые тени. Может быть, некоторые из нас никогда не заметят того, что в их времени происходит утечка. И если Ваше время ворует какой-то купец, живший триста лет назад, наше время, возможно, высасывает кто-то живущий сегодня…

Короче говоря, даже с учетом всех минусов, Вы находитесь в лучшем положении, чем я. Вы не попали в одну сеть вместе со всеми нами, Вы из нее ускользнули. На тысячу дней раньше других оказаться в будущем – это, пожалуй, стоит того, чтобы заплатить такую цену, как Вы, – прожить по три дня за каждый день.

Теперь о старении. Данте и Пушкин говорят, что жизнь имеет две половины. Данте вспоминает, как он «земную жизнь прошел до половины», а Пушкин знает, что есть «поворот наших лет». Они не сказали, когда мы доходим до середины жизни. По-моему, это где-то около сорока лет. В таком возрасте человек обретает равновесие. Сколько проигрывает в чем-то одном, столько же выигрывает в чем-то другом. Это продолжается до тех пор, пока не перестаешь проигрывать. Тот, кто перестает проигрывать, перестает и выигрывать. Круг замыкается. Следовательно, то, что заставляет стареть, не приводит к смерти…

Дева и Близнецы

Дева

Нужно вовремя открыть свое прошлое, ведь у него тоже есть свой срок годности и он может истечь, думала однажды вечером несостоявшаяся пианистка Архондула Нехама. Она решила разузнать все, что касалось происхождения доставшегося ей наследства, и открыла старинную семейную тайну.

Ее дед Нехама во времена Королевства Югославии был банкиром и жил на улице Господаря Еврема. Балкон его квартиры выходил прямо на небольшое здание начала XIX века, в котором когда-то был основан университет, а затем, век спустя, устроен музей его основателя – писателя и члена ложи вольных каменщиков. В первые дни немецкой оккупации Нехама со своей семьей бежал из квартиры на улице Господаря Еврема в Албанию, оккупированную в то время Италией. Это спасло ему жизнь, потому что итальянские власти преследовали евреев не так жестоко, как немцы.

Вернувшись после окончания войны в Белград, Нехама сразу же отправился в свою бывшую квартиру на улице Господаря Ев-рема и застал там новых жильцов. Он представился, сказал, что до войны жил в этой квартире и что у него остались здесь кое-какие вещи. Потом попросил ненадолго оставить его одного в самой большой комнате, через несколько мгновений вышел оттуда, поблагодарил любезных хозяев и навсегда покинул этот дом. Перед бегством в Албанию он спрятал в углу комнаты, под паркетной доской, половину фамильных драгоценностей, а другую забрал с собой. Теперь, вернувшись, он нашел драгоценности на месте и унес их с чувством огромного облегчения.

Драгоценности Нехама оставил в наследство своей будущей внучке, если она родится; кроме того, он завещал ей дом, наказав хорошо за ним смотреть. Удивительно, но после смерти старого Нехамы никто не смог обнаружить принадлежавший ему дом, тот, который Архондула смогла бы получить в наследство. Так никто в семье и не сумел разгадать эту загадку.

Нехама был женат на гречанке из Салоник и после войны поселился вместе с женой на Кипре. Его дочь вышла замуж за грека-пианиста, а внучка, Архондула, желая пойти по отцовским стопам, стала учиться игре на фортепиано. В качестве артистического псевдонима она взяла фамилию своего деда, которого никогда не видела, но от которого получила в наследство драгоценности и необнаруженный дом. Имя деда оказалось более долговечным, чем увлечение музыкой.

Хотя по ее бровям всегда было видно, что за произведение она исполняет, музыка не была настоящим призванием Архондулы.

В Белград ее не возили ни разу, училась она в Афинах, потом жила на Кипре. От Моцарта осталось только воспоминание о прикосновении пальцев к слоновой кости клавиш. Еще она запомнила удивительную историю, услышанную в консерватории от студентов.

Итак, рассказывали, что в Эстремадуре есть один дом, перед входными дверями которого находится лестница любовного страха, имеющая, подобно стремянке, две стороны. Если женщина или мужчина поднимались по лестнице вверх с любовным страхом в сердце, их страх возрастал до восьмой ступеньки, то есть до площадки перед входной дверью. Если из-за этого страха тот, кто поднимался, не хотел входить в дом, то он (или она) делал несколько шагов по площадке и спускался вниз уже по другой стороне лестницы, причем страх сначала уменьшался, а потом совсем исчезал. Говорили, что ступеньки лестницы были просто имитацией гаммы, которую каждый, кто почувствует любовный страх, мог мысленно пропеть снизу вверх: до-ре-мифа-соль-ля-си-до, и тогда страх достигнет высшей точки, а потом, стоит только начать петь гамму от верхнего тона к нижнему, он начнет уменьшаться и в конце концов пропадет совсем…

Когда Архондула решила оставить музыку, она села за рояль и заиграла гамму снизу вверх, ей пришлось сыграть две октавы, и только на третьей октаве страх от принятого решения достиг своего апогея. Тогда она сыграла гамму сверху вниз: до-си-л-ясоль-фа-ми-ре-дo – и захлопнула крышку. Она навсегда убила в себе страх перед музыкой.