Ночи нет конца - [18]

Зато словоохотливости наших гостей можно было позавидовать. Помимо того, что коньяк согревает, он, увы, обладает еще и побочным эффектом: развязывает языки. К глубокому моему сожалению, меня засыпали вопросами, полагая, будто я в состоянии на них ответить.

Точнее сказать, вопросов было всего с полдюжины, но задавались они в сотне вариаций. Как могло произойти, чтобы пилот отклонился на столько сотен миль от курса? Уж не вышли ли из строя компасы? А может, командир корабля умом тронулся? Но ведь в таком случае его заместитель и второй пилот наверняка бы заметили, что дело нечисто? Возможно, рация была повреждена? В тот день, когда они вылетели из Гандера, стоял собачий холод. Не прихватило ли морозом закрылки или рулевые тяги, отчего авиалайнер и сбился с пути? Но если так, то почему никто не предупредил их заранее о возможной катастрофе?

Я постарался ответить на все вопросы, но суть моих ответов сводилась к тому, что я знаю не больше их самих.

– Но ведь вы утверждали, будто кое-что известно вам лучше, чем нам, – заявил Коразини, впившись в меня взглядом. – Что вы имели в виду, доктор Мейсон?

– Что? Ах да, вспомнил. – В действительности я ничего и не забывал, просто, поразмыслив, решил не делиться своими соображениями. – Вряд ли был смысл говорить вам, будто я что-то знаю, мистер Коразини. Да и откуда мне могло быть что-то известно, меня же в самолете не было. Просто хочу высказать кое-какие свои предположения. Они основаны на научных исследованиях, проведенных здесь и на других станциях, установленных в Гренландии в соответствии с программой Международного геофизического года.

Некоторые из таких наблюдений проводятся более полутора лет. Вот уже свыше года мы являемся свидетелями особенно интенсивной солнечной активности, изучение которой является одной из главных задач Международного геофизического года. Величина ее максимальная за все столетие. Вы, возможно, знаете, что именно пятна на Солнце, вернее излучение этими пятнами частиц, обуславливает полярные сияния и магнитные бури. Ведь оба эти явления связаны с нарушениями, возникающими в слоях ионосферы. Эти нарушения могут вызывать и почти всегда вызывают помехи при передаче и приеме радиосигналов.

Когда же помехи велики, они могут полностью нарушить радиосвязь. Кроме того, могут вызывать временные искажения магнитного поля Земли, в результате чего магнитные компасы оказываются совершенно бесполезными. – То, что я говорил, было сущей правдой. – Разумеется, такое могло произойти лишь в чрезвычайных условиях. Однако я уверен, что именно они повинны в том, что случилось с вашим самолетом. Тогда, когда невозможно определиться по звездам, – а ведь ночь была беззвездной, – приходится рассчитывать лишь на радио и магнитный компас. Ну, а если оба прибора выходят из строя, жди беды.

И вновь начались пересуды. Хотя было видно: большинство имеют весьма смутные представления о том, о чем я толкую, мое объяснение всех удовлетворило. Да и фактам, по общему мнению, соответствовало. Поймав на себе недоуменный взгляд Джосса, я пристально посмотрел на товарища и отвернулся. Будучи радистом, Джосс лучше меня знал, что активность солнечных пятен, правда все еще заметная, была максимальной в минувшем году. В прошлом бортрадист, он также знал, что на авиалайнерах применяются гирокомпасы, на которые солнечные пятна и магнитные бури не оказывают никакого воздействия.

– А теперь нам нужно подкрепиться, – произнес я громким голосом. – Есть желающие помочь Джекстроу?

– Конечно. – Как и следовало ожидать, первой поднялась Мари Легард. – Правда, стряпуха я не ахти какая. Покажите мне, что я должна делать, мистер Нильсен.

– Спасибо. Джосс, помоги мне поставить ширму. – Кивнув в сторону раненого, я добавил:

– Надо бы как-то помочь этому парню. – Хотя я и не просил ее об этом, подошла стюардесса. Я хотел было возразить, но потом передумал, только пожал плечами и разрешил ей остаться.

Полчаса спустя, я сделал все, что было в моих силах. Операция была не из легких, однако и пациент, и ассистировавшая мне стюардесса перенесли ее гораздо лучше, чем я ожидал. Чтобы зашить затылок, я надел на больного прочный кожаный шлем, а Джосс привязал раненого, которого мы поместили в спальный мешок, к носилкам: иначе летчик стал бы метаться и разбередил рану.

– Что вы теперь думаете, доктор Мейсон? – коснувшись моей руки, спросила стюардесса.

– Пока трудно сказать наверняка. Я не знаток по части черепно-мозговых травм, но даже специалист не смог бы сказать ничего определенного. Возможно, рана гораздо опаснее, чем это кажется. Может произойти кровоизлияние. В подобных случаях оно зачастую запаздывает.

– Но если кровоизлияния не случится? – допытывалась девушка. – Если рана не более опасна, чем это кажется на первый взгляд?

– Тогда его шансы пятьдесят на пятьдесят. Еще два часа назад я бы не сказал этого. Но у парня поразительно сильный организм. Более того, если бы можно было его поместить в теплую палату, обеспечить ему хорошее питание, квалифицированный уход в первоклассной больнице… Ну, а пока… Словом, будем надеяться.