Ночи «красных фонарей» - [48]

Кризи внимательно слушал. Он отпил немного водки с содовой и спросил:

– И что же?

Сатта пожал плечами.

– Мой коллега его подозревает.

– Почему?

Полковник слегка усмехнулся.

– Он платит все налоги.

– Так что, это дает вам основания считать его мошенником?

– Мы в Италии, – серьезно сказал Сатта. – Очень часто бывает так, что мы можем взять преступника лишь по обвинению в укрывательстве доходов от налогообложения. Кстати, именно под этим предлогом американцы в конце концов арестовали Аль Капоне. Последние несколько лет я занимался связями коррумпированных дельцов с нашими обожаемыми политиками. За все эти годы я ни разу не встречал ни одного промышленника или коммерсанта, который бы честно платил все налоги, положенные по закону. Почему же тогда Жан Люк Донати платит все налоги сполна? Ведь есть масса способов уклониться от их уплаты. Не исключаю, что он так поступает, чтобы создать себе идеальный образ бизнесмена в той сравнительно узкой сфере деятельности, которая у всех на виду, и это дает ему возможность скрывать несопоставимо более крупные доходы, которые он получает от каких-то других дел, которыми, возможно, занимается нелегально.

На слова полковника Кризи отреагировал весьма скептически.

– Значит, мы имеем одни лишь подозрения, – заметил он.

Мужчины говорили по-итальянски. Кризи выучил этот язык за годы, проведенные вместе с Гвидо в Иностранном легионе и потом, когда они служили наемниками. В свою очередь, он обучил Гвидо английскому. В результате Гвидо говорил по-английски со слабым акцентом американца-южанина, а Кризи – по-итальянски с отчетливым неаполитанским выговором. Но говорил он так бегло, что итальянец мог бы догадаться о его иностранном происхождении лишь потому, что он не жестикулировал руками для усиления впечатления от сказанного. В отличие от него, Сатта столь активно сопровождал свою речь жестами, что, если бы ему связали руки за спиной, он, по всей видимости, просто онемел бы.

– Это скорее можно было бы назвать интуицией, а не подозрениями, – сказал он. – Не забывай, что мы не смогли обнаружить никакого другого Донати, которого можно было бы заподозрить в том, что он занимается торговлей белыми рабынями, тем более на международном уровне, о чем ты мне говорил.

Сатта снял трубку и, набрав номер, через несколько секунд уже говорил со своим помощником Беллу. Кризи выслушал, как полковник давал ему исчерпывающие указания, велел досконально проверить финансовое положение Донати, его последние поездки за границу и деловых партнеров за рубежом.

Положив трубку на место, Сатта обернулся к Кризи и сказал:

– Если в течение следующих сорока восьми часов мы ничего не обнаружим, я отдам распоряжение о прослушивании всех его телефонов и приставлю к нему филеров на двадцать четыре часа в сутки.

– Почему?

– Что «почему»?

– Зачем ты все это делаешь? У тебя есть масса других проблем, которыми ты должен заниматься. А это совсем не входит в круг твоих непосредственных обязанностей. Ты же и без того занят с утра до вечера. Почему ты решил помогать мне с Донати?

Сатта ответил не сразу. Сначала ему надо было подумать. Но подумав, он разразился потоком красноречия, сопровождавшимся активной жестикуляцией.

– Слушай, Кризи, неужели ты и вправду настолько туп, что не понимаешь? Или у тебя друзей нет? Разве тебе не ясно, что ты не один в этом мире живешь? Или ты не знаешь, что Гвидо за тебя готов отдать жизнь? И многие другие, разбросанные по свету люди, сделали бы то же самое. У тебя, наверное, крыша слегка едет. Ты ведь всех только своей меркой меряешь.

Итальянец говорил возбужденно, с нараставшим раздражением. Увидев, что стаканы опустели, он налил еще и себе, и Кризи. Полковник был человеком, редко проявлявшим эмоции. Но в тот вечер он решил дать волю своим чувствам.

– Я знаю тебя уже лет шесть или семь, и мне прекрасно известно, какой преданностью тебе платят люди, я вижу, какую верность они хранят друг другу, расставшись с тобой. Ты даже представить себе этого не можешь. Эта «Синяя сеть», о которой ты говоришь, – не знаю, может быть, она есть, а может быть, нет. Если она и в самом деле существует, ты ее уничтожишь. Но по праву старого твоего друга должен тебе сказать: ты уже не молод. Всю свою жизнь ты действовал, полагаясь лишь на себя самого, выворачивался наизнанку, но тебе никто не был нужен. А теперь настало время собрать тех, кого ты сам создал… Ты знаешь, все эти годы я постоянно поддерживаю связь с Гвидо. Он стал мне как брат… и для брата моего он стал братом. Иногда на исходе дня, после сытного ужина с парой бутылок хорошего вина, он начинает рассказывать о тебе. Никаких секретов не выдает, просто вспоминает то время, когда вы служили в легионе, в Африке, на Дальнем Востоке, во Вьетнаме. Ты ворвался в мою жизнь, когда собирался покончить с мафиозным кланом, отнявшим у тебя любимого ребенка. Я должен был тебя арестовать, но позволил тебе действовать так, как ты сам считал нужным. Ты отбросил этих тварей из мафии на десять лет назад. Сейчас я ничего не знаю об этой «Синей сети», о которой ты говоришь, но выясню о ней все, что смогу. Ты ведь можешь стольких людей призвать себе на подмогу. Не лезь в это дело один – возьми с собой друзей, прошедших с тобой по жизни. Те, кого ты ищешь, гораздо опаснее, чем можно себе вообразить. Ты сам мне сказал, что «Синяя сеть» существует уже долгие годы, а ведь мы о них ничего не знаем. Напрашивается единственный вывод: они прекрасно организованы и чрезвычайно умны.