Ночь Волка - [2]

Вместе с Маратом в комнату ворвалось облако морозного воздуха. В тепле Марат почувствовал, что у него щиплет подбородок и мочки ушей. Побагровевший от выпитой водки нос, на мороз не реагировал.

– Холодно, однако, – сказал Марат, потирая подбородок.

– Может чаю налить? – отозвалась из кухни Галя.

– Чай не водка, – подал голос Шилов, – много не выпьешь.

– Тебя никто не спрашивает, – огрызнулась Галя.

– Какой чай? – не унимался Шилов, – завтракать пора.

Марат заглянул на кухню. Галя, держа ухват, волокла из печи огромную чугунную сковороду.

– Картошки нажарила вам на завтрак, – пояснила Галя. Марат, ты умыться, наверное, хочешь, проходи.

Марат прошел за печь к рукомойнику, позвякал алюминиевым соском, поплескал себе в лицо водой.

– Вероника спит? – спросила Галя.

– Спит, – ответил Марат. Вытер лицо полотенцем и пошел в комнату собирать рюкзак.

На завтрак Галя подала жаренную с луком картошку и остатки заячьего рагу. Шилов принес и поставил на стол бутылку «Кубанской».

– Шилов, – возмущенно сказала Галя, но этим ограничилась. Шилов быстро открутил пробку, налил себе и вопросительно посмотрел на Марата. Тот покачал головой:

– Издеваешься, мне же ехать?

Шилов тяжело вздохнул, развел руками и красиво выпил: метко подцепил скользкий гриб, затем вонзил вилку в кусок жаркого и воскликнул:

– Марат, вот Вы, как хотите, но этот заяц напоминает мне курицу, которую подарили Насреддину.

– Шилов, – улыбаясь, сказал Марат, – я никак не могу отметить ту грань, после которой ты переходишь на вы; кажется, это происходит после второго стакана.

– Обижаете, начальник, после третьего.

– Ага, Шилов, вот я и вывела тебя на чистую воду. Значит ты, с утра уже три стакана выпил.

– Молчи, женщина, – грозно сказал Шилов.

– Значит, приходит к Насреддину, человек и говорит: «Уважаемый Ходжа! Давно наслышан о твоем уме. Я из деревни Сучье Вымя, прими от меня в дар, в знак признательности эту курицу, и протягивает курицу…

– А Вероника спит? – перебивая Шилова, вновь спросила Галя.

– Спит, – ответил Марат, – она, если ее не будить может спать вечность. Просто Пушкин какой-то, я имею в виду спящую красавицу.

– Так надо же разбудить, пусть позавтракает, мы же поедем после завтрака.

– Не надо ее будить, пусть голодной едет, а может, оставим ее здесь, как медведя в берлоге. Дом будет охранять, а весной на вальдшнепа приедем и заберем ее.

Занавеска тут же отдернулась, словно стоящая за ней ожидала этих слов и в проеме показалась одетая и причесанная Вероника.

– Доброе утро, господа.

Автор в музыке профан, из терминов знает только слово тембр; так вот этот самый тембр ее голоса был столь прекрасен, что красоту его (голоса) не могла испортить даже легкая утренняя хрипотца.

Марат кивнул. Галя сердечно ответила на приветствие. Шилов же подскочил к девушке, поцеловал ей руку и стал говорить ей длинный и запутанный комплимент, который начал словами: «Сударыня, вы прекрасны: всякий раз, когда вы выходите из спальни, у меня останавливается дыхание от восторга, потому что ваша красота-… Шилов запнулся, сбился, стал бубнить, что-то про женщин вообще и закончил свое приветствие фразой, напоминающей выражение известного философа, – … Две вещи, сударыня, вот уже второй день, наполняют меня восторгом – утренние сто грамм и ваше появление из спальни».

Вероника внимательно все выслушала, улыбнулась и отправилась умываться. Шилов сел за стол, налил себе водки, тяжело вздохнул, и спросил у Марата:

– Слушай, почему тебя так любят молодые девушки? – И не дожидаясь ответа, продолжил – …его любили женщины, – врачи, домохозяйки и даже одна женщина зубной техник.

Вместо Марата ответила Галя. Она сказала:

– Его любят за то, что он никогда не врет, в отличие от тебя; если обещает жениться, то женится, часто даже в ущерб своему имуществу, я бы даже сказала, слишком часто, а что касается тебя Шилов, ты кажется, сегодня дофилософствуешься, с утра пораньше.

– Ты сушеная змея, – ответил Шилов.

– Это я уже слышала.

– Возможно, но я еще не говорил, что у тебя сегодня повышенная гадючесть.

Галя безнадежно махнула рукой и, отвернувшись к окну, стала пить чай. Вернулась Вероника с покрасневшим носом села к столу и пожаловалась:

– Вода просто ледяная, теперь кожа будет шелушиться, два дня холодной водой умываюсь, да еще некоторые не бреются второй день.

– Елки-палки – спохватился Шилов, – я же сегодня не брился.

Галя поднялась и налила девушке чай. Вероника поблагодарила и принялась намазывать хлеб маслом. Марат внимательно наблюдал за ней.

– Не смотри так на меня, а то я подавлюсь, – попросила Вероника.

Марат встал, сделал несколько шагов и скрылся за занавеской, закрывающей спаленку.

– Ну что, собираться пора – сказала Галя.

– Увы, – согласилась Вероника.

– Пойду бриться, – объявил Шилов.

– Смотри, не порежься. – Предостерегла Галя, – глаза-то залил.

– Небольшое кровопускание мужчине только на пользу – гордо сказал Шилов и ушел на кухню.

Из-за занавески появился Марат.

– Пошел машину заводить – буркнул он.

– Ни пуха, – вслед сказала Вероника.

Марат, не ответив, вышел из комнаты.

– Обиделся, – констатировала Вероника и вздохнула.

Марат, прежде чем выйти во двор, зашел на кухню, чтобы прикурить от печки. Шилов, стоя возле умывальника, скоблил физиономию, напевая: «Вероника, Вероника, вкусная ты, как клубника».