Ночь в Шариньильском лесу - [3]

– Вот вам и победа! – зло выругался Луи.

– Отступаем! Отступаем! – пронесся приказ по нашим рядам.

Я яростно ругнулся и, развернув коня, устремился за позорно отступившими дворянами, так и не побывавшими сегодня в битве…

Бой продолжался до самого вечера. Противники отвечали друг другу орудийной канонадой, стараясь не вступать в рукопашную. Обе стороны потеряли по полтысячи человек, сраженных ядрами и картечью. К середине дня армия оправилась от пережитого шока, но командующий медлил, и не отдавал приказ об атаке, отдав распоряжение о продолжении обстрела.

К вечеру битва затихла. Просто как-то разом, как будто сговорившись, смолкли пушки с обеих сторон. А потом началось безумное по своей тоскливости и ничего не деланью противостояние, без единого выстрела. Оно длилось и длилось.

Наш боевой дух постепенно приходил в упадок. Солдаты ходили хмурые и злые. То и дело вспыхивали ссоры и драки между полками.

На седьмой день бездействия мне все так опротивело, что, напившись, я обозвал прусского офицера и всю его армию сборищем трусов. Слово за слово и стихийно вспыхнувшая ссора, а затем утренняя дуэль окончилась плачевно. Для прусского офицера. Мой тяжелый палаш опустился ему прямо на голову, офицера не спасла даже его легкая кавалерийская сабля, да и фехтовальщиком он оказался, если честно, неважным.

Когда дуэлянт, обливаясь кровью, рухнул на землю, я понял, что дуэль плачевно окончилась не только для моего противника. За убийство офицера прусской армии полагался военный трибунал, а затем и расстрел. И, несмотря на то, что мой род один из древнейших во Франции, меня ожидала черная повязка на глаза, барабанная дробь и грохот ружей.

Я воспользовался мимолетным замешательством, воцарившимся на месте трагедии среди секундантов пруссака, и, несмотря на хмель, шумящей в голове, послушался совета Жерара и бежал. Дуэль произошла на окраине леса и не долго думая, я устремился в самую чащу, теша себя надеждой, что военная жандармерия не будет преследовать человека по дремучему лесу, тем более что им сейчас не до меня.

Так, ранним утром я и оказался в Шариньильском лесу. На протяжении веков королевские династии приезжали сюда на охоту. Лес много видел на своем веку. Великий и дремучий заповедник, в котором можно было найти любого зверя, начиная с мелкого и трусливого зайца и, заканчивая огромным и свирепым кабаном-секачом, на которого с пиками так любил охотиться Карл Девятый. До сих пор лес хранил множество тайн, и никто, кроме королевских егерей и лесников местных баронов не знал, что скрывается в его таинственных изумрудных глубинах. Говорили, что если захотеть, в Шариньильском лесу можно встретить дриаду или фею или еще какое-нибудь волшебное создание. Лес зеленым бастионом протянулся на десятки лье и сейчас, в середине осени, он все так же молча нависал надо мной зеленой и могучей неприступной стеной, не спешившей сменить одежду на золотые цвета осени. Единственной дорога для меня была через этот лес. Позади прусская казнь, а посмей я высунуть нос в этой провинции, казнь на гильотине от сторонников Республики. Оставался лишь один шанс. Пройти лес насквозь и выйти из него в местах, где Республика еще не так сильна. А затем? Затем в Майнц, где доживает век старая и любимая тетушка по отцовской линии, которая приютит в поместье родного племянничка. Единственное место, куда я, лишенный всего состояния проклятой Революцией, могу отправиться. Как все-таки жестока жизнь…

Гибкая ветка орешника, от которой я не успел увернуться, хлестнула меня по щеке. Я и не заметил, как наступил вечер. Целый день, останавливаясь только чтобы перекусить скудной снедью, оказавшейся в сумке, сунутой мне в руку Жераром во время бегства, я шел и шел по, казалось, такому нескончаемому лесу. Уставшее тело требовало отдыха, и пришло время искать привал на ночлег. А спать на земле в ночном и негостеприимном лесу не хотелось. Шариньильский лес славился волками. Конечно, после указа Людовика о неограниченной охоте на волков, который появился, когда они растерзали нескольких безмерно храбрых, но пьяных аристократов, решивших, что против стаи волков-людоедов самое лучшее оружие это шпага, хищников стало намного меньше, их почти всех пустили на шкуры, но местные говорили, что в самой глубокой чаще еще остались волки. А потом крестьяне, озираясь по сторонам и тихо шепча, добавляли:

– А может и не совсем волки. Может это оборотни…

Я не верил в страшные сказки, слышанные мной в далеком детстве. Нет никаких оборотней. Но волки, самые настоящие волки, тут были, и заночевавшему в лесу путнику могло очень сильно не поздоровиться, наткнись на спящего человека голодная стая. Разве что на дерево залезть…

И пистолет, заботливо оказавшийся в той же сумке Жерара, тут тоже не поможет, одним выстрелом, в темноте, дай бог попасть хотя бы в корову, не то, что в волков, которые как серые призраки снуют во мраке. О чем не позаботился Жерар, так это о боезапасе. Выстрелить я мог только один раз, а потом вся надежда на тяжелый палаш. Сейчас пистолет находился у меня на поясе, под камзолом и, надеюсь, что воспользоваться им мне не придется. Нет, я не очень-то и опасался за собственную жизнь. С волками я справлюсь, по крайней мере, очень надеюсь на это. Тем более, сейчас ранняя осень, а не холодная и голодная зима. Просто привыкшему ночевать под кровом не очень хочется спать на улице, словно нищему.