Ночь в Кэмп Дэвиде - [10]

Горячий душ приоткрыл отравленные поры, а когда Маквейг под конец пустил холодную воду, всё тело закололо ледяными иголочками, и ему стало так хорошо, что он принялся насвистывать. Потом насухо растёрся полотенцем, снова надел те же серые брюки, натянул чистую синюю рубашку джерси, сунул ноги в комнатные туфли и спустился вниз.

Когда он уселся за стол, пища показалась ему пресной и невкусной. Маквейг отставил её почти нетронутой, досадливо подумав, что половина пятого дня — сумасшедший час для завтрака. Он переключился на чёрный кофе и долго сидел, потягивая его, за низеньким столиком в гостиной. При этом он лениво листал газеты, задерживаясь только на политических статьях, а остальное лишь бегло просматривая. Скоро у его ног выросла беспорядочная куча листов.

Он чувствовал, что лицо его слегка припухло — всегдашний признак, что хорошая жизнь становится для него чересчур хороша, — и он потёр щёки тыльной стороной ладони. Он знал, что вес его колеблется около ста девяноста фунтов — слишком много для мужчины, рост которого не достигает шести футов. Но живот был по-прежнему впалый и плоский, никакого брюшка, характерного для мужчин среднего возраста. Голубые глаза под густыми чёрными бровями всё ещё нравились женщинам, так, по крайней мере, говорили ему некоторые из них. Чёрные волосы были всё так же густы. Хотя в жилах его текла шотландская кровь, все говорили ему, что внешность у него скорее галльская, и он задумался над тем, чьи гены перемешались в нём, где и при каких обстоятельствах. Надеюсь, кое-кто при этом испытал удовольствие, подумал он, и эта мысль развеселила его. Жизнь не так уж плоха, если тебе повсюду сопутствует удача и если не сидеть всё время дома. Что тебе действительно необходимо, Маквейг, подумал он, так это побольше свежего воздуха и поменьше спиртного с друзьями на вечеринках.

Как ни старался он прогнать от себя мысль, что может стать вице-президентом, мысль эта возвращалась к нему снова и снова. Для того, чтобы стать вице-президентом, наружность у него была, как говорила его дочь Чинки, вполне «мужественная». Но разве мало в нём мальчишеского? А ведь там, где дело касалось секретных атомных кодов, ракет и счётно-вычислительных устройств, люди уже больше не доверяют мальчишкам! Серьёзно ли говорил вчера Холленбах? Если да, то Джо Доновану должно быть об этом что-нибудь известно. Джо Донован, председатель демократической партии, мог до умопомрачения разыгрывать свою излюбленную роль циника от политики, но то, что делалось в стране, бывало ему известно гораздо раньше, чем большинству остальных. Небольшой разговор с Джо мог бы прояснить многое.

Маквейг подошёл к телефону в прихожей и разыскал в книжке частных вашингтонских телефонов незарегистрированный номер Донована. Джо Донован говорил густым, насмешливым голосом, нарочито небрежно. В молодости Джо учился в Пенне, но от души ненавидел манерность этого учебного заведения, и теперь единственное, что у него с тех времён осталось, была разве что неприязнь к спиртным напиткам. Джо постоянно играл в ярого ирландского политического деятеля, что-нибудь наподобие О’Мэлли, который, между прочим, сам этой роли никогда не играл.

— Привет, приятель, — начал разговор Донован, и Маквейг мгновенно представил его бесцветные, почти прикрывающие глаза ресницы, его глаза, которые никогда не теряли выражения настороженной подозрительности, и приподнятые в заученной усмешке уголки губ. — Тебе что, опять кого-нибудь надо устроить?

— Да нет, Джо, ничего особо важного у меня к тебе нет, просто захотелось поболтать.

— Ладно, Джимми, хватит, давай-ка лучше начистоту. Если у тебя что-нибудь на уме, выкладывай лучше сразу. И не бойся шокировать меня, краснею я редко!

— Тут кое-кто среди наших поговаривал о детройтском съезде. Ты ведь знаешь, до него осталось всего пять месяцев!

— Пять месяцев и семь дней, — поправил Донован, и Джим невольно усмехнулся: поправка прозвучала, как эхо его собственных слов, сказанных вчера президенту Холленбаху, — с разницей в один день.

— Правильно, — сказал он вслух. — Так ты ничего не слышал о новом вице-президенте?

— У нас есть вице-президент! — проревел Донован. — Ты что, никогда не слыхал имя Патрика О’Мэлли?

— Да, но ходят слухи, что О’Мэлли уже недолго царствовать…

— Запомни, Джимми, это сказал ты. Я этого не говорил.

— Не будь ребёнком, Джо! Ты что, думаешь после этого дела с Жилинским Холленбах оставит О’Мэлли в бюллетене?

— Как председатель национальной демократической партии — я молчу, но как Джо Донован я думаю, что с О’Мэлли всё покончено. Ну, что, удовлетворил я твоё любопытство?

— Только отчасти. Ведь если О’Мэлли вышел из игры, то кого-то должны взять вместо него!

— Так ты спрашиваешь, кто будет вместо О’Мэлли, если он выйдет из игры? Запомни, я сказал «если»! Что ж, мне называли много имён. Называли Карпера, Никольсона, двоих губернаторов и нескольких сенаторов. То есть обычные предположения.

— А сам президент пока никого не предлагал, Джо?

— Такой вопрос ещё не поднимался. Кстати, на днях он спрашивал и о тебе, Джимми. Спрашивал, что я думаю о твоём характере. Характере!! Нашёл кого об этом спрашивать!