Ночь в городе - [35]

- Ладно. Поверим. Дай нам вермуту, - сказал он Эрвину. - Сядем, что ли, сюда, - они уселись за столик прямо около стойки, и Герц увидел перед собой некоего человека. Был он мал ростом, едва ли метр пятьдесят, неопределенного возраста - ему можно было дать и десять, и шестьдесят лет с коротенькими ручками и ножками и крупным, покрытым морщинами, лицом. Он был одет в неописуемые лохмотья - штанины и рукава кончались рваной бахромой, свисавшей грязными сосульками. Он взглянул детскими голубыми глазами на Герца и произнес:

- Был Свет истинный, который просвещает всякого человека, приходящего в мир. В мире был, и мир чрез него начал быть и мир Его не познал.

- Это Джери, - хмыкнул Реджинальд. - Не обращайте на него внимания, он тихий.

- И вот, есть последние, которые будут первыми, и первые, которые будут последними, - провозгласил Джери. Он обосновался за столиком и, видимо, никуда не собирался уходить.

Герц огляделся. Помещение было небольшое, хотя не слишком уютное, поскольку его освещал яркий электрический свет. Народу было не очень много, но все же почти за каждым столиком - грубо сделанным, но чистым и с полированной поверхностью - сидело по два-три человека. Леонид промочил горло вермутом и сказал:

- Эти "охотницы за мужчинами". Что-то я все же не понимаю... Кто они такие? Откуда?

- Блаженны плачущие, ибо они утешатся, - изрек Джери.

- Обыкновенные девушки, - ответил Реджинальд на вопрос Герца. - Из разных социальных слоев. Богатые и бедные.

- Я слышал, что они якобы приходят из Заброшенных Кварталов.

- Чепуха! Из Заброшенных Кварталов, конечно, много чего приходит, но они - нет.

- Они что, хотят сделать безопасными ночные прогулки?

- Да нет. Просто у них такое развлечение.

- Развлечение? Н-да... То ли ты убьешь, то ли тебя убьют. Понимаю, сказал Герц.

- Вся наша жизнь такова. Существование Заброшенных Кварталов накладывает существенный отпечаток на все происходящее в городе.

- Когда будет судиться, да выйдет виновным, и молитва его да будет во грех, да будут дни его кратки и достоинство его да возьмет другой, - сказал Джери.

Они сидели прямо напротив распахнутой двери, и оттуда, из непроглядной тьмы, задувал ветер, принося сухую пыль, окурки, и иногда сладко-кислый противный запах гниющих овощей. Полный мрак нарушался только фарами редких автомобилей, проносившихся по улице. Где-то невдалеке раздались автоматная очередь и звон разбитого стекла. Герц вздрогнул. Реджинальд остался невозмутим. В дверь вошел угрюмый детина в шляпе, надвинутой на самые глаза. Эрвин сказал ему пару слов, достал из-под стойки грязный мешок, в котором гремело железо, и вручил его новоприбывшему. Тот вышел и растворился в темноте, а вместо него появились две размалеванные девицы. Они были пьяны и еле держались на ногах.

- Миленький, дай выпить! - грубым голосом сказала одна из них.

- Иди на..., потаскуха, - ответил Эрвин. - Мне тебя в кредит поить надоело.

- На... - так на..., - отозвалась её подружка. Она висела на первой, но сейчас отцепилась от неё и упала локтями на столик, обратив к Реджинальду пьяное лицо, - Мужчина, дайте бедной девочке денег на пропитание, а она даст вам взамен... - но Реджинальд схватил её, поднял на ноги, развернул на сто восемьдесят градусов и толкнул прочь. Ее компаньонка, тверже держащаяся на ногах, поймала её и потащила к соседнему столику, где трое мужчин молча уничтожали бутылку за бутылкой и не пьянели. Девки были приняты в их компанию, и один из мужиков немедленно засунул руку более пьяной шлюхе в широкий вырез блузки.

- Если возможно, да минует меня чаша сия; впрочем, не как я хочу, но как ты, - сказал Джери.

От соседнего столика доносились смешки; одна из девок расположилась в кресле вниз головой; её ноги перевешивались через спинку кресла, юбка задралась, и один из мужиков гладил девку промеж ног. Эрвин громко сказал:

- Трахаться здесь начнете - на улицу выгоню. У меня не бордель.

В ответ одна из девок рассмеялась и произнесла уже совсем пьяным голосом:

- Ну, на чей ... пойти? Идем, миленький, - она поднялась с кресла, потянула одного из мужчин за руку, но не удержала равновесия, грохнулась на пол и взвыла, сначала громко, потом тише, и так и осталась лежать на полу, лицом в пыли, тихонько подвывая. На улице раздались, быстро приближаясь, выстрелы. Герц сунул руку в карман и нащупал рукоятку пистолета. На тротуаре перед дверью появился человек. Он ожесточенно отстреливался, но протрещала автоматная очередь, и человек покачнулся, вскрикнул, выронил пистолет, схватился за пробитый живот и упал; в полукруге света осталась только его нога в ботинке. Потом в двери возник другой - в блестящем черном облегающем комбинезоне и с автоматом в руках. Он потрогал ногой убитого, заглянул в дверь, вошел, выставив дуло перед собой, постоял несколько секунд над все ещё лежавшей на полу проституткой, и хлопнул ладонью в черной перчатке без пальцев по стойке.

- Виски! - потребовал он и, получив стакан, выпил одним залпом. Затем огляделся и сказал, показывая дулом автомата на Марго:

- Что вы с этой шлюхой возитесь? Шлепнуть её, и вся недолга! - он обращался скорее к Герцу, потому что девушка сидела рядом с ним.