Ночь у мазара - [10]

Поймите мое состояние в тот момент. Теперь мне самому смешно при мысли, какой вздор мог так сильно перепугать двух взрослых мужчин, не раз встречавшихся лицом к лицу с реальной опасностью. Но тогда... Глубокая, непроглядная ночь. Глухое пустынное место, окруженное ореолом какой-то неопределенной тайны и связанных с нею страхов. Нервное напряжение, не покидавшее нас двое суток... Наконец, дикий бред моего спутника... Все это, вместе взятое, лишило меня самообладания.

— Что ты мелешь? — грубо закричал я. — Приснилось что-то, и ты раскис, как старая баба. Ты чуть не застрелил меня!

— Я в него стрелял, — виновато пробормотал Иван, — выстрелил, а он схватил меня...

— Это я тебя за руки схватил, хотел револьвер вырвать...

Иван всхлипнул.

— Ты, начальник, не серчай. Страшно мне... Слыхал про снеговых шайтанов? Тьфу, не будь ночью помянуты... Здесь их край. Потому и зверья здесь нет. Всех сожрали окаянные. И нам с тобой голов не унести отсюда...

— Что ты мелешь? — резко перебил я его. — Какие шайтаны? Опомнись!

— Эх, не знаешь ты ничего! — махнул рукой Иван. — И зачем только я поехал с тобой?..

Он наклонился к самому моему лицу, и на меня пахнуло густым водочным перегаром.

— Да ты пьян, Иван! — вырвалось у меня.

— Чуток хлебнул на ночь для храбрости, — сокрушенно признался он, да, видно, не помогло. Боязно мне, начальник.

— Понятно, — холодно сказал я. — Так вот почему ты чуть меня не застрелил. С пьяных глаз за снегового шайтана принял.

— Не смейся, начальник...

— Какой смех! Чуть не убил.

— Наваждение яманское! Как это я в вас бабахнул?

— Тебе лучше знать, как.

— Да я вас и не видел. Вы спали вроде...

Он вдруг замолчал и принялся тревожно озираться, всматриваясь в темноту.

Я тоже оглянулся.

— Что там, Иван?

— Лошадь чего-то беспокоится. Уши навострила!

— Ложись-ка ты спать, — посоветовал я. — А то тебе с пьяных глаз еще чего-нибудь почудится. Ложись, я посторожу.

Иван отрицательно покачал головой.

Некоторое время мы молчали. Потом Иван подбросил еще топлива в костер и, уставившись на колеблющиеся языки пламени, от которых отрывались и улетали в темноту искры, продолжал:

— Ты что ни говори, начальник, нечистое тут место. Ты где слыхал, чтобы так цветы пахли? От одного их запаха голова кругом идет и в глазах мутится. Опять же мазар... Зачем он тут? Не людских это рук дело. Это снеговые шайтаны, начальник.

— Заладил — «нечистое», «не людских»... Да пойми ты, дурная твоя башка, что если даже эти, как ты их называешь, «снеговые шайтаны» где-нибудь действительно существуют, так ведь это же обезьяны, самые обыкновенные обезьяны... Ты в зоологическом саду был?

— Ну, был.

— Обезьян видел?

— Видел.

— Так вот это и есть «снеговые шайтаны».

Лицо Ивана выразило неописуемое изумление.

— Скажи, пожалуйста, — протянул он, — а я думал, обезьяны — это вроде зверей. И какой пакости на свете не бывает. Ай-я-яй, тьфу, прости господи!

До меня не сразу дошло, что Иван спьяну понял меня совсем не так, как следовало.

Продолжая покачивать головой, он поднял на меня глаза и хотел еще что-то прибавить, как вдруг гримаса ужаса исказила его лицо.

— Вот они! — исступленно закричал он, уставившись в темноту над моей головой. — А-а-а!...

Испуганно заржала и заметалась на привязи лошадь.

Нервы мои не выдержали. Сперло дыхание. Ледяным обручем сдавило голову. Мелькнула мысль, что не хватит сил оглянуться. Я тоже закричал, сам не зная почему.

Лошадь продолжала отчаянно биться. Потом я услышал, как лопнул аркан и лошадь, не переставая ржать, умчалась прочь.

До боли стиснув зубы, чтобы оборвать крик, я закинул руку с револьвером за спину и выстрелил несколько раз. Только после этого заставил себя обернуться. На площадке, освещенной костром, никого не было. Эхо отгремело, и я услышал уже издалека топот нашей лошади. Время от времени она ржала. В ее ржанье слышались испуг и боль.

Меня трясло, как в сильнейшей лихорадке. Зубы стучали так, что звенело в ушах. Колени дрожали. Я начал тереть лоб, чтобы освободиться от ледяных тисков, сжимающих голову. Рука коснулась стоящих дыбом, словно наэлектризованных, волос. Я с ужасом ее отдернул.

Прислушиваясь и всматриваясь в темноту, я кружил около костра. Чувствовал, что едва держусь на ногах, и не мог заставить себя сесть. Иван лежал неподвижно. Вероятно, он снова был без сознания.

Что увидел он в темноте за моей спиной?.. Кто напал на лошадь?..

Кажется, я громко повторял эти вопросы, бегая вокруг костра и озираясь во все стороны. Мне чудилось, что кто-то готовится прыгнуть на меня из темноты.

Ощущение это стало совершенно невыносимым, когда, окончательно обессилев, я опустился на колени возле самого огня. Это был уже не страх, а какой-то приступ безумия. В ушах звенело, голова кружилась.

Потом перед глазами мелькнуло лицо Шоды, и я вспомнил...

Стал судорожно шарить по карманам. Нашел маленький узелок. Попытался развязать его, не развязал и весь целиком бросил в костер. Узелок вспыхнул зеленоватым пламенем и мгновенно окрасил огонь костра в ярко-зеленый цвет. Вокруг распространился резкий, острый запах, напоминающий запах камфоры.

Странно, я почувствовал успокоение. Голове стало легче. Дрожь утихала. Мысли прояснились. Незаметно я пришел в состояние полнейшей апатии и какого-то удивительного покоя. Все стало безразличным. Кто бы ни появился сейчас около лагеря, я не моргнул бы и глазом.