Ночь Саммерсенда - [64]

Он говорит это небрежно, но я чувствую боль за его словами. Как он винит себя. Меня охватывает чувство вины и гнев, когда я вспоминаю тот день, когда впервые прибыл сюда. Синяки на руках Леты. Ожоги на руках Ариена, и как тонкие черты лица их матери исказились от страха, когда она открыла мне правду о его силе. Я пыталась его исправить. Но в нем столько тьмы.

Я кладу руку на плечо Ариена.

– Ничто из того, что здесь произошло, не было твоей виной. Абсолютно ничто.

Он издает сдавленный звук, сдерживая смех.

– Ты действительно утешаешь меня после того, как появился и угрожал мне, что воспользуешься моей силой?

Я тоже начинаю смеяться.

– Слушай, я стараюсь изо всех сил.

Пару секунд мы стоим вместе. Затем он смотрит на меня, и его улыбка меркнет.

– Я слышал, что ты сказал о Лете. Если то, что ты видел, правда… Значит ли это, что теперь она принадлежит Подземному Лорду?

– Я не знаю, Ариен.

Мы обмениваемся мрачными и серьезными взглядами. Он тяжело вздыхает, а затем наклоняется вперед. Прислоняется ко мне. Уткнувшись лицом мне в грудь, он начинает плакать. Острыми, так долго подавляемыми слезами, пронзающими его насквозь.

Я неуверенно обнимаю его за сжатые плечи. Все, о чем я могу думать, – это Элан. Он был так зол после смерти наших родителей. Он знал, что я что-то от него скрываю. Мы все время спорили. Однажды мы так яростно повздорили, что он ударил меня. Я позволил ему ударить меня. Позволил ему причинить мне боль.

Потом он заплакал, и я обнял его. И я чувствовал себя точно таким же беспомощным, как и сейчас.

В комнату входит Кловер. Она морщится при виде плачущего Ариена и тихо подходит к нам. Кладет руку ему на плечо.

Мы стоим вместе, пока его рыдания не превращаются в редкие всхлипы. Затем он отстраняется, вытирает рукавом лицо. Кловер смотрит на него темными от печали глазами. Она опускает голову. Мягко, печально она говорит:

– Я знаю, тебе больно думать об этом, Ариен. Но мы не можем попробовать заклинание, только не снова. Это слишком опасно. Мы должны отпустить ее.

Залитые слезами щеки Ариена пылают от гнева.

– Нет! – Он свирепо прожигает взглядом Кловер, а затем отталкивает ее руку от себя. – Я не буду жечь погребальный костер и рассказывать всем, что Лета мертва. Это неправда. Она не ушла. Только не это.

– Ариен, любовь моя… – начинает Кловер, но он протискивается мимо нее. Выбегает из комнаты. Его шаги резким эхом разносятся по коридору.

Кловер беспомощно разводит руками, глядя ему вслед. Она поджимает губы, борясь с тем, чтобы не заплакать. Я никогда не видел ее такой потерянной. Даже в худшие времена нашей борьбы с Гнилью.

Тяжело вздохнув, я возвращаюсь в холл. Я добираюсь до кухни как раз в тот момент, когда Ариен оказывается на улице. Дверь с треском захлопывается за ним.

Тея у печи поддерживает огонь. Наши дорожные сумки лежат рядом с очагом. Уже упакованные для обратной дороги. Она закрывает блокнот с набросками, а затем скорбно смотрит на дверь.

– Когда мы вернемся в деревню, я могу сказать отцу, что Лета умерла от болезни, – предлагает она. – Что погребальный костер был у вас в поместье. Думаешь, так будет лучше?

Я не могу ничего ей ответить. Мы стоим в тишине. Она мнет руками свои юбки с выражением страдания на лице.

– Я знаю, что ты желаешь нам только добра, – наконец выдавливаю я. – Но… – Я качаю головой, не в силах закончить фразу.

Плащ Ариена сложен рядом с сумками. Я поднимаю его, сжимаю в руках. Разворачиваюсь к кухонной двери и выхожу на улицу.

Вне прогретого коттеджа воздух Харвестфолла кажется холодным и режущим. Я делаю глубокий вдох. Пытаюсь избавиться от запаха пыли и льняного масла. Призраков этих разброшенных комнат.

Пространство за коттеджем почти такое же похожее на лабиринт и неухоженное, как и сад в Лейкседже. Растения – в основном травы и овощи – либо погибли, либо оставили семена. За садом тянется ряд фруктовых деревьев. Голые ветви, изгибающиеся на фоне затянутого тучами неба.

Когда я ступаю на мокрую от росы траву, то понимаю, что все еще босиком. Я останавливаюсь, чтобы закатать брюки. Затем следую по тропинке, оставленной ботинками Ариена, через разросшиеся сорняки.

Я нахожу его на краю сада. Где земля покрыта гниющими листьями. Я встряхиваю его плащ, набрасываю его ему на плечи. Он со вздохом закутывается в него. Тихие слезы текут по его щекам, когда он смотрит мимо меня. Глаза устремлены вдаль.

– Если мы отпустим ее, уйдет ли боль?

Я хочу сказать ему, что горе станет не таким невыносимым. Что мы сможем с этим справиться. Но слова замирают у меня во рту. Вместо этого с невыносимой болью я признаю:

– Нет.

Я начинаю расхаживать вдоль ряда деревьев. Подхожу к краю фруктового сада. Сквозь тяжелые облака пробивается слабый солнечный свет. Поле за тем местом, где мы стоим, усеяно ульями, которые сейчас дремлют в холодную погоду. Вдалеке я могу различить затененную линию Вейрского леса.

Я касаюсь своего запястья, нажимаю на печать. Чувствую слабый гул уз. Они не исчезли. Я все еще привязан к Лете, даже с ее темной магией. Ее связью с Подземным Лордом. Какой она была другой, когда мы встретились в лесу.

И даже сейчас, когда она затерялась в тенях, я не думаю, что смогу отпустить ее. Есть нить, соединяющая ее душу с моей. Если бы я зажег погребальный костер, сказал всем, что она мертва, между нами все равно была бы связь, более глубокая, чем магия.