Ночь с дьяволом - [18]

Услышав это, она заморгала и даже покраснела от удовольствия.

— Полно вам, — протянула она. — У вас и минутки не найдется для таких, как я.

Бентли повесил ружье на плечо и усмехнулся.

— Куинни, любовь моя, ты же знаешь, что это не так, — сказал он. — Но старина святой Кэм вздернет меня за причинное место, если заметит, что я балуюсь с его персоналом, понятно? Конечно, оно, возможно, того стоит, а? Не хочешь ли проверить, стоит оно того или нет, Куинни?

Он находился уже в нескольких футах от нее и втайне надеялся, что она не поймает его на слове. Куинни громко рассмеялась, тряхнула головой и повернула к дому. Но Бентли неожиданно пришла в голову одна мысль.

— Постой, Куинни! — крикнул он, возвращаясь к ней по тропинке. — Послушай, утреннюю почту по-прежнему приносишь ты?

Она удивленно кивнула:

— Да, или один из лакеев.

Прежде чем продолжить разговор, Бентли задумался. Куинни, пусть она была слишком опытной даже на его вкус, всегда нравилась ему. Раньше она была проституткой, которая оказала семье огромную услугу, когда спасла жизнь маленькой Арианы. Они все были ей бесконечно благодарны, и Бентли уговорил Кэма взять ее в прислуги, потому что хорошо знал, что ждет стареющую проститутку, которая катится вниз по наклонной плоскости.

Куинни продолжала смотреть на него чуть ли не с материнским выражением на пухлой физиономии.

— Ну, что вы хотите, мистер Би? — вывела его из задумчивости Куинни. — Просите что угодно, Куинни все для вас сделает.

Бентли неожиданно смутился.

— Это всего лишь насчет почты, — неуклюже начал он. — Если придет корреспонденция, адресованная мне, вынь ее из общей пачки, ладно? И скажи Милфорду, чтобы не оставлял ее на столе в холле, а вручил мне лично, договорились?

— Ах, бедняжка мой, — с сочувствием пробормотала Куинни. — Никак снова попал в какую-нибудь переделку?

Он заставил себя рассмеяться.

— Все-то ты понимаешь, Куинни. — Он, наклонившись.

смачно чмокнул ее в щеку, потом повернулся и захромал в сторону конюшни.

Собаки принялись скакать и вилять хвостами еще до того, как он отодвинул задвижку псарни. Они радостно бросились к нему, и он наклонился, чтобы потрепать их за уши и принять их знаки собачьего почтения. Его удивило и тронуло то, что собаки его не забыли. Втайне он этого побаивался. Страшно было подумать, что перед ним навсегда закроются двери этого дома, который он любил и ненавидел.

Сеттеры вились вокруг него, поскуливая и пританцовывая от нетерпения, и он отправился вниз по склону холма, за речку, потом поднялся на пустынное нагорье, по которому то тут, то там лениво бродили овцы, упрямо выискивая жесткую зимнюю траву. Собаки обнюхивали каждое деревце и каждый кустик на своем пути, их отороченные белым хвосты виляли от возбуждения, пока неожиданно не взлетала у них из-под носа какая-нибудь птица. Тогда они застывали на месте, делая стойку в ожидании выстрела.

Но Бентли, вместо того чтобы стрелять, просто хвалил собак и продолжал свой путь. Он пришел сюда не охотиться. Да и время года сейчас было далеко не самым лучшим для охоты. Нет, он пришел сюда, чтобы подумать. И поразмыслить над тем, как они теперь все живут: Хелен и Кэм в Чалкоте со своими детьми, Кэтрин со своим семейством в Олдхэмптон-Мэноре. Даже его кузина Джоан со своим священником свили свое гнездышко. Один Бентли все еще плыл по воле волн, не зная, как пристать к берегу. Хотя, кажется, ему так или иначе определили место проживания в Роузлендс-Коттедже, бывшем доме Хелен в Хэмпстеде, по крайней мере корреспонденцию на его имя почта присылала по этому адресу.

Когда он туда переехал, в доме никто не жил, если не считать старой нянюшки Хелен, которая вечно клохтала над ним, но тем не менее позволяла ему приезжать и уезжать, когда он захочет. При доме был великолепный розарий. Правда, он об этом почти никогда не говорил — хочешь не хочешь, а надо было поддерживать свой имидж. Но самое главное заключалось в том, что Хэмпстед находился рядом с Лондоном и довольно далеко от Чалкота. Ему и Кэму лучше было находиться на некотором расстоянии друг от друга.

Когда он был молод и глуп, он говорил себе, что Кэм ему просто завидует, потому что Бентли был у отца любимчиком. Казалось, Рэндольф Ратледж махнул рукой на своего старшего сына и не упускал случая посмеяться над ним. Теперь, оглядываясь назад, Бентли понял, что отец был непростительно жестоким, и сожалел, что поддерживал его. Он сожалел и о других, еще более отвратительных своих поступках. Да, Кэм был из тех, кто умеет работать без отдыха. Но если бы не это его умение, они давным-давно разорились бы. Теперь, став взрослым человеком, Бентли сознавал, что кому-то надо было заняться неблагодарной работой и вытащить их из трясины долгов.

И все же Бентли так и не смог заставить себя поблагодарить Кэма за жертвы, на которые он пошел ради этого, самой страшной из них была его первая женитьба — злосчастный союз, который спас всех их в финансовом отношении, но имел губительные последствия для каждого в эмоциональном плане. Кэм был вынужден жить с мстительной, безнравственной сучкой, которая его презирала. Кэтрин была вынуждена слишком рано выскочить замуж, лишь бы не видеть этого, а Бентли… что пользы повторять, что он пошел своим путем. Однако теперь, когда перед ним столь ясно предстала картина прошлого, то, что произошло дальше, начало казаться ему еще более отвратительным. Ему бы здорово повезло, если бы не пришлось теперь пожинать плоды того, что сам же и посеял.