Ночь. Рассвет. Несчастный случай (Три повести) - [32]
Потом я улегся спать. Я взобрался на свою койку над моим отцом, который все еще жил. Было 28 января 1945 года.
Я проснулся на рассвете 29 января. На месте моего отца лежал другой инвалид. Наверное, отца забрали еще до рассвета и отнесли в крематорий. Возможно, он еще дышал.
На его могиле не читали молитв. В его память не зажигались свечи. Его последним словом было мое имя. Зов, на который я не ответил.
Я не плакал, и меня угнетало то, что я не могу заплакать. Но у меня не осталось слез. А если бы я сумел обследовать все укромные уголки моего слабеющего сознания, то на самом дне души я бы нашел что-то вроде — наконец-то свободен!
Я пробыл в Бухенвальде до одиннадцатого апреля. Мне нечего сказать о моей жизни в этот период, она больше не имела значения. После смерти отца меня уже ничего не трогало.
Меня перевели в детский блок, нас было там шестьсот человек.
Фронт придвигался все ближе.
Я проводил дни в состоянии полного безделья. Но одно желание у меня оставалось — есть. Я больше не думал ни об отце, ни о матери.
Время от времени я мечтал о капле супа, о лишней порции супа…
Пятого апреля колесо истории повернулось.
Это произошло во второй половине дня. Мы стояли в блоке, ожидая эсэсовца, который должен был прийти и пересчитать нас. Он опаздывал. Такой задержки не помнили за всю историю Бухенвальда. Должно быть, что-то случилось.
Два часа спустя громкоговорители передали приказ начальника лагеря: всем евреям прийти на сборный плац.
Вот это уже конец! Гитлер собирался сдержать свое обещание.
Ребята из нашего блока отправились на плац. Ничего другого делать не оставалось. Густав, староста блока, разъяснил нам это своей дубинкой. Но по дороге мы встретили нескольких заключенных, которые шепнули нам: «Идите обратно в свой блок. Немцы собираются вас расстрелять. Возвращайтесь в свой блок и не шевелитесь».
Мы пошли обратно. По пути мы узнали, что лагерная организация сопротивления решила не оставлять евреев без защиты и попытается не допустить их ликвидации.
Поскольку уже было поздно и царила большая неразбериха — множество евреев зарегистрировалось как неевреи — начальник лагеря решил устроить на следующий день большую перекличку. Все должны будут присутствовать.
Перекличка состоялась. Начальник лагеря объявил, что Бухенвальд ликвидируется. Ежедневно будет эвакуироваться по десять блоков. С этой минуты выдача хлеба и супа прекращается. И эвакуация началась. Каждый день несколько тысяч заключенных проходили через лагерные ворота и никогда не возвращались обратно.
К десятому апреля в лагере еще оставалось около двадцати тысяч заключенных, в том числе несколько сот детей. Нас решили эвакуировать всех разом до вечера, а потом взорвать лагерь.
Итак, мы собрались на огромном лагерном плацу, построились в колонну по пятеро и ждали, когда откроются ворота. Внезапно завыли сирены. Тревога! Мы разошлись по блокам. Было уже слишком поздно эвакуировать нас в тот вечер, и эвакуацию опять перенесли на следующий день.
Нас терзал голод. Мы ничего не ели уже шесть дней, если не считать травы и нескольких картофельных очисток, найденных около кухни.
В десять часов утра по лагерю засуетились эсэсовцы, сгоняя последние жертвы на сборный плац.
Тогда организация сопротивления решилась действовать. Неожиданно повсюду появились вооруженные люди. Автоматные очереди. Взрывы гранат. Мы, дети, лежали распростертые на полу блока.
Бои продолжался недолго. К полудню опять наступила тишина. Эсэсовцы разбежались, и в лагере стала распоряжаться организация сопротивления.
В шесть часов вечера первый американский танк стоял у ворот Бухенвальда.
Первое, что мы сделали, став свободными людьми, — мы набросились на продукты. Мы думали только об этом. Не о мщении, не о наших семьях, ни о чем, кроме хлеба.
И даже когда мы уже не голодали, по-прежнему ни один из нас не думал о мести. На следующий день несколько молодых ребят отправились в Веймар раздобыть немного картошки и одежды, а заодно переспать с девками. Но о мести… ни звука.
Через три дня после освобождения Бухенвальда я тяжело заболел пищевым отравлением. Меня поместили в госпиталь, и две недели я висел между жизнью и смертью.
Однажды, собрав оставшиеся силы, я сумел подняться. Мне хотелось поглядеться в зеркало, висевшее на стене напротив. Я не видал себя с самого гетто.
Из глубины зеркала на меня смотрел мертвец.
От его глаз, глядящих в мои, мне уже не избавиться никогда.
Рассвет
Франсуа Мориаку
Где-то заплакал ребенок. В доме напротив старуха закрыла ставни. Было жарко, как бывает только осенними вечерами в Палестине.
Стоя у окна, я вглядывался в прозрачные сумерки. Закат угасал, и город казался безмолвным, застывшим, нереальным и очень далеким. «Завтра я убью человека», — подумал я в сотый раз. Интересно, знают ли об этом ребенок и женщина в доме напротив?
Я не знал того человека. Для меня он оставался безликим, вообще как бы не существовал — ведь я ничего не знал о нем. Я не знал, почесывает ли он нос, когда ест, болтает он или молчит, лежа в постели с женщиной, умеет ли он ненавидеть, изменял ли он жене, отрекался ли от своего Бога и своего будущего. Я знал только одно: он — англичанин и мой враг. Два слова имели одинаковый смысл.
«Ночь» — самая продаваемая и самая известная книга воспоминаний о Холокосте. Только в США, где живет писатель, к концу минувшего года было продано свыше шести миллионов ее экземпляров. Это история депортации 15-летнего Эли Визеля и его семьи осенью 1944 года из румынского городка Сигата в Освенцим. Это история о жизни и смерти в лагере. Это история страшного марша, в конце которого заболевает и умирает отец Визеля. И впрямь трудно не назвать «Ночь» книгой о потере веры, книгой о смерти Б-га, а может, и Его убийства.Визель рассказывает, что однажды кто-то даже написал исследование на тему гибели Б-га в его творчестве.
ЭЛИ ВИЗЕЛЬ — родился в 1928 году в Сигете, Румыния. Пишет в основном по-французски. Получил еврейское религиозное образование. Юношей испытал ужасы концлагерей Освенцим, Биркенау и Бухенвальд. После Второй мировой войны несколько лет жил в Париже, где закончил Сорбонну, затем переехал в Нью-Йорк.Большинство произведений Э.Визеля связаны с темой Катастрофы европейского еврейства («И мир молчал», 1956; «Рассвет», 1961; «День», 1961; «Спустя поколение», 1970), воспринимаемой им как страшная и незабываемая мистерия.
Роман воспоминаний, действие которого простирается от нацистской эпохи до наших дней. Родители еврейского мальчика Гамлиэля погибают в концлагере, но его спасает подруга матери, певичка Илонка. Он теряет всех своих близких, свою веру и даже свое имя. Много лет спустя, в Нью-Йорке, «литературный негр» Гамлиэль узнает об умирающей венгерской старухе. И у него рождается безумная надежда, что это Илонка, с которой ему пришлось расстаться в 1956 году, во время будапештского восстания, подавленного советскими войсками…
Эта книга повествует о зарождении и развитии хасидизма — мистического учения в иудаизме, возникшем в середине XVIII столетия на Украине. Через призму преданий, легенд и поучений автор раскрывает образ основателя хасидизма Баал-Шем-Това и его ближайших учеников.
Роман известного писателя, лауреата Нобелевской премии мира Эли Визеля рассказывает о почти неизвестном еврейском поэте. Сменив веру своих предков на веру в коммунистические идеалы, он в конце концов оказывается в застенках советской тюрьмы в разгар «борьбы с космополитизмом». Несмотря на хрупкий и нервный характер, поэт выдержал все пытки и никого не предал. Однако следователь находит способ заставить его разговориться: он предлагает заключенному написать воспоминания…
В книгу вошли небольшие рассказы и сказки в жанре магического реализма. Мистика, тайны, странные существа и говорящие животные, а также смерть, которая не конец, а начало — все это вы найдете здесь.
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.