Ночь перед свадьбой - [7]

– Я должен сделать это один. – Ник не представлял, что ожидает его в доме, где он родился, но понимал, что сражаться с демонами прошлого следует в одиночку.

Мак понимающе кивнул, но было видно, что он разочарован.

Встав на ноги, Ник допил бренди и попрощался, радуясь предстоящему одиночеству. Как бы близки они ни были, даже Мак не мог понять, насколько предстоящее возвращение домой взволновало Ника.

Но только Ник вошел в свою комнату, он понял, что в ней кто-то есть, что неприятно удивило его, поскольку он не был расположен к общению. Что-то шевельнулось в его постели. Он увидел обнаженную фигуру леди Бассли, поднявшуюся на колени. Смущенная робкая улыбка пробежала по ее губам. Он прислонился к двери и не спеша окинул ее взглядом, скрывая свой гаев.

– Вы все еще здесь, – холодно заметил он.

Она кивнула, белокурые волосы упали на ее пышную грудь.

– Вам следовало уйти.

– Я знаю, вы простили долг… но мне захотелось остаться. Хотя бы один раз мне хотелось выбрать самой, с кем разделить постель. – Ее глаза потемнели, когда она посмотрела на удлиненные линии его тела.

Ник оттолкнулся от двери и длинными и решительными шагами прошел через комнату. Взяв сильными пальцами ее мягкие плечи, он притянул ее к себе и яростно поцеловал ее, давая выход своему гневу и разочарованию, кипевшим в его груди, и забывая о своем решении не трогать ее.

Возможно, он все-таки оставался все тем же негодяем.

Он сорвал с себя одежду, и они оба опустились на постель, его движения были заученными, прикосновения небрежными. Это было лишь временной передышкой. Коротким забытьём от окружавшей его пустоты, от вечной ночи, живущей в его сердце.

Когда она прижалась к нему всем телом, он ощутил лишь искру интереса, пробудившегося в нем. Невозможно было что-то чувствовать, когда его душа оставалась пустой раковиной. Если человек живет, дышит, он должен чувствовать. Но прошли годы с тех пор, когда он вообще что-то чувствовал.

Глава 3

– Что еще делает женщина, когда ее талия увеличивается?

Мередит стояла, положив руки на бедра, и оглядывала детскую комнату, в которой выросли несколько поколений Брукширов. Управляя Оук-Ран, она видела достаточно много родов, но теперь поняла, как мало знает о приготовлениях к появлению младенца.

– Ты меня спрашиваешь? Дорогая, я совершенно невежественна, когда дело касается младенцев. – Тетушка Элеонора оглядела детскую с выражением, чем-то похожим на смущение, и провела пальцем по краю колыбели с таким видом, как будто это было какое-то непредсказуемое животное, готовое в любую минуту укусить ее. – И слава Богу, – добавила она с содроганием и убрала свой палец с колыбели.

– Вы же практически вырастили меня, – напомнила ей Мередит, принюхиваясь к затхлому воздуху и пошире открывая окно.

– Но ты была таким развитым ребенком, так хорошо вела себя. Твой отец терпеть не мог плохого поведения. У меня было чувство, что я занимаюсь со знатной особой, а не с ребенком.

Мередит сделала гримасу от точности этого определения. Она не знала беззаботного веселого детства. Суровый облик отца гасил любое веселье. Она всю жизнь была взрослой.

Серьезной, благовоспитанной взрослой девушкой. Вероятно, было к лучшему, что ее отец не подозревал, каков окружающий его мир. Это спасало ее от его осуждения за ложь, к которой она прибегала.

Отмахиваясь от тревожных мыслей, она отошла от окна.

– Вы привыкнете к тому, что в доме будет ребенок.

– Да, – соглашаясь с ней, кивнула тетушка Элеонора. – Особенно если младенец будет нашим спасителем. Раз уж мы попали в такую беду, может быть, тебе стоит заиметь пару младенцев. Один мог бы стать дублером в случае, если что-то произойдет с оригиналом. – Она заметила задумчивый взгляд Мередит и поспешила сказать: – Извини, я только шучу.

– Эта идея, тетя, достойна внимания. Я подумаю над ней. – Она отвернулась, чтобы тетя не увидела, как она старается скрыть улыбку.

– В близнецах нет необходимости. Нам хватит и одного ребенка, – сказала, хмыкнув, тетушка Элеонора, покидая детскую.

Мередит не понравились последние слова тетки. В них звучала такая расчетливость. Хотя сначала она отнеслась к этой идее неодобрительно, Мередит постепенно привлекла мысль о появлении ребенка. Она искренне хотела полюбить этого младенца – окружить его любовью и заботой, каких она сама никогда не получала. С такими мыслями она критическим взглядом осмотрела комнату.

Проветренная, с задвинутыми занавесками, она имела вполне жилой вид. Мередит годами не обращала внимания на детскую по совершенно очевидным причинам, и сейчас она чувствовала некоторое сожаление при виде заново отполированной колыбели. К этому времени эту комнату занимали бы её дети. Большинство женщин двадцати пяти лет могли представить целый выводок ребятишек. Наклонившись, она подняла деревянную лошадку с миниатюрного детского столика. Одно ухо лошадки повисло от времени. Пальцы Мередит крепко сжали подставку.

В этот момент она призналась, что ее волнует не только необходимость сохранить средства к существованию. Она хотела ребенка, и это желание было главной причиной ее согласия с выдумкой тети. Но осуществление ее одновременно и пугало Мередит. Это означало, что ее мотивы не были полностью альтруистическими.