Ночь Охотника - [79]

Тон, каким он произнес имя иллитида, заставил Мать Квентл задуматься.

– Значит, ты считаешь, что Мефил подчиняется исключительно тебе?

– Докажи обратное.

– Мефил был советником Ивоннель.

– Иллитида больше невозможно контролировать так, чтобы он мог занимать подобную должность.

– Но он служит тебе?

Архимаг коснулся своим бокалом края бокала сестры и даже не попытался переубедить ее.

– А Громф служит Матери Меизоберранзана, – твердо произнесла она.

– Разумеется.

Вскоре Мать Квентл покинула комнату Громфа, но шла она неуверенно. Утверждение Громфа насчет того, что вскоре он приобретет больше власти, чем она, все еще звучало у нее в ушах. Она закрылась в своих покоях и долго сидела в темноте, перебирая воспоминания своей умершей матери в поисках разгадки.

Квентл Бэнр всегда считала, что взаимоотношения полов в Мензоберранзане ограничиваются ролями хозяйки и слуги, и поэтому прямота и бесцеремонный, даже надменный тон Громфа вывели ее из равновесия. Но Мать Бэнр снова нашла ответы на свои вопросы в тайниках памяти Ивоннель, и, пересмотрев эти воспоминания, Квентл поняла, что для многих мужчин (в том числе, разумеется, для Громфа) матриархат не так уж строг и непререкаем, как она считала с рождения.

Паучья Королева превыше всех ценила своих жриц, в этом не могло быть сомнений, и большинство мужчин Мензоберранзана безоговорочно подчинялись власти женщин. Но встречались и исключения: мужчины-маги из семьи Ксорларрин, воины Баррисон Дел’Армго, Громф Бэнр и даже Джарлакс.

Эти отдельные личности и группы просто не вписывались в существующий порядок вещей.

Мать очнулась от медитации, позабавленная иронией ситуации. Квентл получила высокое положение, знания и могущество, но в эту самую ночь она испытала чувство подлинного смирения.

Архимаг, ее брат, являлся лишь очередным: орудием в ее руках, но это орудие следовало ценить… и уважать.

К тому моменту, когда тюремщики пришли, чтобы извлечь его из клетки, он настолько ослаб, что не мог стоять на ногах. Они перетащили его из кузницы в расположенную неподалеку комнату, украшенную гобеленами, коврами и бархатными подушками. Среди всей этой роскоши удобно расположилась верховная жрица Береллип Ксорларрин.

Два слуги-дроу бесцеремонно швырнули Энтрери на пол перед жрицей, лицом вниз, и быстро скрылись, притворив за собой дверь.

Сообразив, что остался наедине со жрицей, Артемис Энтрери задумался, сумеет ли он найти в себе достаточно сил, чтобы придушить ее.

– Итак, мы снова встретились, и снова в моем городе, – обратилась к нему Береллип.

Он лежал на полу молча, не шевелясь.

– Встать! – приказала она, но ассасин никак не отреагировал, и жрица швырнула в его сторону кувшин с водой. Кувшин ударился об пол перед Энтрери и разлетелся вдребезги. Пленника осыпало осколками и обрызгало водой, охлажденной с помощью магии. Несмотря на свою решимость не поддаваться, Энтрери не смог удержаться и отпил немного драгоценной влаги из лужи на полу. Наконец-то смягчились его пересохшие губы и горло! Тюремщики давали ему пищу и воду, но в очень скудных количествах; их едва хватало на то, чтобы поддерживать в нем жизнь.

Дроу были искусны в этой жестокой игре.

Следующее действие Береллип удивило ассасина: она подошла к нему, положила руку ему на голову и вполголоса произнесла какое-то заклинание. Магическая энергия проникла в его тело, принесла тепло, исцеление. Он почувствовал, как силы возвращаются к нему, как проясняются мысли.

– Вставай, – повторила она, но спокойно на сей раз, и не таким угрожающим тоном.

Энтрери приподнялся на локтях, затем: встал на колени. Руки и ноги его занемели после долгого пребывания в неподвижности в металлической клетке, и каждое движение причиняло боль.

– В нашу прошлую встречу ты преподнес мне искусную ложь, – сказала Береллип.

Энтрери смотрел на нее, не мигая.

– Ты сказал, что состоишь в Бреган Д’эрт, – напомнила она. – Но это неправда.

– Я много лет провел с Джарлаксом, – хрипло проговорил Энтрери, с большим трудом шевеля растрескавшимися губами.

– Джарлакс меня не интересует, – произнесла Береллин таким уверенным тоном, что Энтрери решил: ей известно нечто такое, что неизвестно ему.

– Ты до сих пор жив только по одной причине – а может быть, по двум, – продолжала она. – Выбор за тобой.

– Я теряюсь в возможностях, – прошептал он иронически.

– Один из членов вашего отряда пропал. Где он сейчас?

– Дворф – женщина, а не мужчина, – ответил Энтрери, делая вид, что ничего не понял.

– Я не о ней говорю! – рявкнула жрица и ударила Энтрери по лицу. – Где он?

Энтрери с беспомощным и озадаченным видом развел руками.

– Двое мертвы, двое в клетке, дворф исчезла.

– А шестой?

– Нас было пятеро.

– Дроу, – сказала Береллип. – Где Дзирт До’Урден?

– Опять ты о нем? – резко произнес Энтрери.

– Я спрашиваю тебя о нем в последний раз в твоей жизни, можешь мне поверить. Но не сомневайся: я могу вытащить нужные мне сведения из твоего трупа!

– Он давно мертв, – сказал Энтрери, – и тело его лежит в расщелине в каком-то леднике, далеко на севере. Прошло уже больше десяти лет со дня его смерти…

Его тон, небрежный, уверенный, отсутствие колебаний явно сбили жрицу с толку, и она на миг потеряла самообладание. Плечи ее слегка опустились, и она отступила на шаг.