Ночь Охотника - [73]

Артемис Энтрери висел в своей клетке в полубессознательном состоянии, крайне утомленный, и мучительно страдал от голода; так текли часы. Его уже давно не беспокоила жара, да и вообще он ни на что не обращал внимания. Дроу сновали мимо, занимаясь своими делами, гоблины бегали туда-сюда… но все это больше не имело для него значения. В клетке, находившейся слева от него, висело обмякшее тело Афафренфера.

Справа от Энтрери плакала Далия, едва слышно, потому что у нее больше не осталось сил кричать.

И только ее плач тронул его сердце. Он смирился с собственной судьбой – решил, что найдет способ умереть как можно быстрее, если нельзя иначе, – но по какой-то причине, которую он пока не мог сформулировать, горе Далии причиняло ему истинную боль.

Он хотел приблизиться к ней. Хотел обнять ее, утешить, смягчить это новое жестокое горе. Он хотел выбраться из клетки, хотя бы ради того, чтобы убрать с глаз Далии почерневший бесформенный череп. Может быть, это немного облегчило бы ее страдания.

Периодически он пытался дотянуться до эльфийки, и один раз, когда она тоже просунула руку сквозь решетку, его рука почти коснулась ее пальцев.

Но дроу, конечно, все подстроили нарочно; они знали толк в пытках, знали, как вселять в сердца жертв отчаяние и безнадежность.

Их пальцы разделяло совсем небольшое расстояние.

Он слышал ее негромкие всхлипывания, и сердце его обливалось кровью.

Он считал, что это дело рук Джарлакса. Береллип упомянула Бреган Д’эрт. Однажды Джарлакс уже принес Энтрери в жертву ради собственной выгоды.

Но Энтрери не видел смысла в этом последнем злодеянии. Ведь Джарлакс спас его в Царстве Теней, когда медуза превратила его в камень. Зачем, в таком случае, он спас их? Чтобы отдать на растерзание темным эльфам?

Но все равно он вполголоса проклял наемника-дроу и снова посмотрел на Далию.

Он жаждал лишь одного: быть рядом с ней, попытаться помочь ей.

И эти чувства, прежде неведомые ему, удивляли его самого.

Глава 13 Холодный ночной туман

– Я так и не спросила тебя, что ты чувствуешь, – сказала Кэтти-бри, обращаясь к Дзирту. Они сидели на камнях на краю лагеря; ночь была звездной, дул южный ветерок, необычно теплый для этого времени года.

– По поводу чего?

– По поводу всего этого. Такого поворота событий, возвращения…

– А что я могу чувствовать, кроме радости? – спросил Дзирт и взял жену за руку.

– Но это все совершенно невероятно. Ты хоть на миг можешь себе представить, что все происходящее с нами – реально?

Дзирт беспомощно усмехнулся:

– Наверное, я настолько поглощен радостью от встречи с вами, что не думаю о том, где я: в реальном мире или нет. Признаюсь, однако, что иногда меня все же посещают страхи, ведь Вульфгар рассказывал нам об обмане, иллюзии, весьма напоминавшей все это: он видел почти то же самое, когда находился в плену у Эррту.

– Значит, ты считаешь, что все это – грандиозный обман? Сон?

– Нет, – уверенно ответил Дзирт. – А если и обман, мне это безразлично! – Он посмотрел на Кэтти-бри, но жена отодвинулась от него со странным выражением на лице. – То, что ты видишь, слышишь и чувствуешь, это и есть реальность, – объяснил Дзирт. – Сейчас моя реальность полна радости. И я счастлив, потому что получил передышку. – Он снова засмеялся, склонился над женщиной и поцеловал ее.

– Итак, это реально, – согласилась Кэтти-бри. – Но испытываешь ли ты истинную радость?

– Как ты можешь в этом сомневаться, любовь моя?

– Нет, конечно, я не сомневаюсь! Но тебе происшедшее, я думаю, кажется невозможным и невероятным. Мы, твои друзья, вернулись в этот мир по собственной воле, особенно я и Реджис. Течение нашей жизни остановилось в ту ночь в Мифрил Халле, когда Миликки забрала нас к себе, чтобы излечить наши души, охваченные безумием. Для нас сто лет пролетели как один миг, пока ты жил все эти годы без нас, и даже последние двадцать лет мы провели с единственной целью – воссоединиться в качестве Компаньонов из Халла. Мы знали, чего ожидать, – на самом деле, именно к этому мы и стремились, – но для тебя это неожиданность, резкий поворот событий.

– И, без сомнения, самая приятная неожиданность из всех, которые когда-либо приходилось испытывать кому-либо из смертных, – сказал Дзирт.

– Ты уверен в этом?

Он обнял женщину и привлек ее к себе.

– Я целых сто лет тосковал… по всем вам, но сильнее всего – по тебе.

– Твои слова причиняют мне боль, – прошептала она, но Дзирт решительно покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Нет. Воспоминания о тебе поддерживали меня, и уж точно не были тяжким бременем. – Он хмыкнул и поцеловал жену в щеку, прежде чем продолжить: – Я пытался тебя забыть.

– Вот теперь я чувствую, как сильно ты любишь меня, – в притворном негодовании произнесла она.

– Я говорю правду, – сказал он уже совершенно серьезно. – Когда я сражался с орками плечом к плечу с Инновиндиль, когда я думал, что ты и остальные мертвы, она дала мне недвусмысленный совет. «Дели свою жизнь на короткие отрезки, соизмеримые с продолжительностью человеческой жизни, – сказала она мне. – Быть эльфом означает испытать много потерь и принять их». И я пытался следовать ее совету, но до сегодняшнего дня мне это не удавалось. Я старался забыть тебя, но не смог. Ты была со мной каждый день. Я пытался загнать подальше воспоминания о тебе, сделать вид, что тебя никогда не было. Но увы… – Он смолк и снова поцеловал Кэтти-бри. – У меня была другая женщина, но мне не суждено было больше испытать любовь. Возможно, это дело рук Миликки; может быть, это она незаметно нашептывала, что ты вернешься ко мне…