Ночь над водой - [3]

Лютер повернулся, чтобы уйти, но тут же остановился. Рядом с ним стоял человек, которого он раньше не видел. Это был мужчина почти одного с ним роста, одетый в темно-серый костюм и котелок, какие обычно носят в Сити. Незнакомец походил на клерка, идущего к себе в контору. Лютер хотел было пройти мимо, но что-то заставило его взглянуть на мужчину еще раз. Несмотря на котелок, он не был похож на клерка: высокий лоб, ярко-голубые глаза, длинный подбородок, тонкие жесткие губы. «Он старше меня, — подумал Лютер, — где-то под сорок, широкоплечий и, похоже, в хорошей физической форме». Незнакомец был красив и одновременно опасен. Он смотрел Тому прямо в глаза.

Лютер перестал насвистывать Бетховена.

— Я — Генри Фабер. — Мужчина представился первым.

— Том Лютер.

— Для вас есть сообщение.

Лютер почувствовал, как сильно бьется сердце. Он попытался скрыть волнение и заговорил, как и его собеседник, спокойным деловым тоном.

— Да, я слушаю.

— Человек, которым вы интересуетесь, будет в этом самолете, в следующую среду он вылетает в Нью-Йорк.

— Вы в этом уверены?

Незнакомец пристально посмотрел на Лютера и ничего не ответил.

Лютер молча кивнул. Итак, все остается в силе. Что же, теперь, по крайней мере, все ясно.

— Спасибо.

— Да, вот еще что…

— Говорите.

— Вторая часть сообщения такова: смотрите, не подведите нас.

Том глубоко вздохнул.

— Передайте, чтобы не волновались, — бросил он, демонстрируя уверенности больше, чем ее было на самом деле. — Этот парень, может быть, и выберется из Саутгемптона, но до Нью-Йорка он уж точно не долетит.

* * *

После посадки на английской земле, в Саутгемптоне, техническим обслуживанием клипера занималась компания «Империал Эйруэйз». Техники этой британской компании производили осмотр и осуществляли мелкий ремонт самолета под руководством бортмеханика «Пан Америкэн». В этом рейсе механиком был Эдди Дикен.

Работа предстояла большая, но отпущено на нее было всего три дня. После высадки пассажиров у дока № 108, клипер отбуксуют в Хит. Там, в воде, его водрузят на специальный понтон, затем он окажется на судоподъемном эллинге, где станет похож на кита, качающегося на плашкоуте, и наконец попадет в огромный зеленый ангар.

Трансатлантический перелет — большая нагрузка для двигателей. На самом длинном отрезке пути Ньюфаундленд — Ирландия самолет находится в воздухе девять часов (на обратном пути при встречном ветре преодолеть этот отрезок удается лишь за шестнадцать с половиной часов). Час за часом течет топливо, работают свечи зажигания, четырнадцать цилиндров в каждом огромном двигателе качают воздух вверх-вниз, пятнадцати футовые пропеллеры борются с облаками, дождем и штормовыми ветрами.

Лично для Эдди это был триумф инженерной мысли. Как прекрасно и удивительно, что люди смогли сделать мощные моторы, которые работают надежно и четко, час за часом. Конечно, всякое могло случиться, любая неполадка, ведь в самолете так много движущихся частей и они должны быть искусно выточены, тщательно подогнаны друг к другу, чтобы не поломались, не соскочили, не заклинили, не истерлись, после того как тяжелый самолет весом в сорок одну тонну преодолел тысячи миль.

К утру в среду клипер опять будет готов к полету.

Глава 2

Вторая мировая война началась в воскресенье, на исходе лета. Было довольно тепло, светило солнце.

За несколько минут до передачи экстренного сообщения по радио Маргарет Оксенфорд находилась на улице у большого кирпичного особняка, который занимала ее семья. Ей было жарко в шляпке и летнем пальто, она слегка потела и злилась, что родители опять заставляют ее идти в церковь. Со стороны деревни монотонный звук одинокого колокола извещал прихожан, что скоро начнется служба.

Маргарет терпеть не могла эти походы в церковь, но отец настаивал на них и был совершенно непреклонен, хотя ей уже исполнилось девятнадцать и она достаточно взрослая, чтобы иметь собственный взгляд на религию. Примерно год назад она нашла в себе силы объявить ему, что не хочет больше ходить на службу, но отец и слушать не захотел. Маргарет стояла на своем.

— Ты не считаешь, что это лицемерие, когда я хожу в церковь не веря в Бога?

— Не говори чепухи, — отрезал лорд Оксенфорд. Понимая, что продолжать бессмысленно, она вспылила и заявила матери, что, как только ей стукнет 21 год и она достигнет полного совершеннолетия, тут же перестают посещать церковь. — Что ж, тогда нам будет уже все равно. Пусть об этом заботится твой муж, — спокойно ответила мать.

И все осталось по-старому, но каждое утро в воскресенье Маргарет кипела от негодования.

Из дома вышли сестра и брат. Элизабет исполнилось двадцать один. Она была высокой, чуть неуклюжей и не очень красивой. Когда-то сестры знали друг о друге все, у них не было секретов. В детстве они вместе росли и воспитывались, в школу не ходили, получив домашнее образование, занимаясь со специально нанятыми для них учителями и гувернерами. Они частенько делились друг с другом самыми сокровенными мыслями. Но постепенно эта близость исчезла. В юности обнаружилось, что Элизабет привержена старым, традиционным идеалам и ценностям родителей: она придерживалась ультраконсервативных взглядов, была ярой монархисткой, не приемлющей новых идей и враждебной к любым переменам. Маргарет выросла на удивление другой. Она была феминисткой и социалисткой, живо интересовалась джазовой музыкой, кубизмом в живописи, свободным стихом. Старшую сестру раздражали радикальные взгляды Маргарет, она считала, что та позорит семью. Маргарет же, напротив, полагала, что сестра с ее верой в догмы безнадежно глупа, но в глубине души очень жалела об утерянной близости. Она лишилась настоящего друга. У нее практически вообще не было друзей.