Ночь над прерией - [27]

К обеду старик очнулся. Квини вместе с ним поела брюквенной каши. Он был совершенно трезв и принялся рассказывать историю долины и обступивших ее гор. Найдя в Квини внимательную слушательницу, он откинул одеяло со сложенных в углу вещей. Тут были головной убор из перьев орла и богато расшитая куртка. Старому человеку приятно было показать эти вещи своей названой дочери. В движениях старика появилась гордость и даже величие. Со смущенной улыбкой надел он головной убор, снова снял его.

— Твой дед, Тачина, — сказал старый Кинг, — был членом совета в те времена, когда мой отец был вождем. Эта куртка и головной убор моего отца. Ты сидела у его могилы, я видел это.

Он снова бережно накрыл одеялом свои сокровища.

— Инеа-хе-юкан тоже мог бы стать вождем, хотя он и молод. Тот, имя которого получил Джо, уже в двадцать лет вел наших воинов… но Джо приходится боксировать своего пьяного отца и ловить для Мэри телят. Никто его не понимает.

— Почему же, отец, ты думаешь, что Стоунхорн убил Гарольда?

— Почему? Да это позор, если никто до сих пор не прикончил негодяя. Этот мерзавец назвал Стоунхорна вором… вором! Вот из-за чего Джо посадили в тюрьму, вот из-за чего он стал гангстером.

Старый Кинг занялся тем, что снова навесил как следует сорванную с петель тяжелую дверь.

Вечером Стоунхорн вернулся в хорошем настроении. Он привез два больших, наполненных водой мешка. Посвистывая, он повел коня на луг, бросил притихшим собакам костей и выложил на стол жене большой кусок жареного мяса.

Все трое как следует подкрепились. Потом Кинг-младший и Кинг-старший принялись распевать старые индейские песни, ударяя в такт костями по только что вытертому Квини столу. У обоих было хорошее настроение.

И даже с наступлением темноты они, лежа в постелях, шутили и посмеивались до тех пор, пока не заснул старый Кинг.

Перед восходом солнца молодые люди были уже на склоне холма, около дома. Они почистили лошадей, помылись и обсыхали на утреннем ветерке.

— Ты знаешь доктора Эйви? — спросил Стоунхорн. — Это новый врач.

— Нет, еще нет.

— Маленький, круглый веселый человек. Он помог нам клеймить телят. У него был секундомер. Я уложился во время.

— Время родео?

Стоунхорн молча кивнул.

— Ты хочешь принять участие?

— Ну, не сразу. Я давно не тренировался. Кроме того, участникам полагается делать денежный взнос.

Восходящее солнце озарило смуглое лицо Квини.

Джо приложил ладони к ее щекам.

— Квини… Я уеду не меньше чем на пять дней и ночей. Эйви хочет, чтобы я с ним объехал и другие табуны. Тебе придется это время потерпеть старого Кинга. А может быть, поживешь несколько дней у… у Эда Крези Игла? Его жена работает в больнице, и доктор Эйви мог бы с ней поговорить.

— Джо, а через пять дней мы вместе с Айзеком Бутом пойдем к Эду Крези Иглу, и он составит протокол, что договор аренды на нашу землю перестает действовать 31 декабря. Ты не должен работать где-то на стороне.

— Хорошо. Вот поэтому тебе бы надо сейчас…

— Я не хочу. Я останусь здесь.

Стоунхорн был не согласен, но уступил.

— Если тебе придется плохо, седлай коня и поезжай в больницу. Остальное устроит жена Крези Игла.

В первый же день после отъезда мужа Квини написала агенту художественной школы с просьбой, чтобы он продал побыстрее и подороже ее картину «Руки под вуалью», а деньги выслал бы в адрес Элка в Нью-Сити. Зачем нужны праздные руки на картине, если они могут развязать руки любимые! Нужны деньги для родео, деньги на автомобиль, деньги для приобретения хотя бы двух лошадей.

И все время, пока Квини ехала до почты и сдавала письмо, она не могла отделаться от мысли, что ради одних интересов она предает другие. Вернувшись, она занялась обычной домашней работой. Старый Кинг помогал ей и был приветлив. Он сходил на охоту и опять подстрелил фазана. Приготовлением его занялся сам, и Квини не пришлось об этом заботиться. Ей же он предоставил варить брюквенную кашу и печь лепешки. Так, в полном благополучии, прошли три дня.

На четвертый прибыли незваные гости.

Это началось уже с утра, когда Патрик Бигхорн и Гудман-старший поднялись на своем дряхлом автомобиле по дороге, ведущей через луг, и расположились со старым Кингом в доме. Квини занялась работой снаружи; она не рада была гостям, потому что по глазам их определила, что это пьяницы. Около полудня появились еще двое, которых Стоунхорн называл старыми братьями. Они несколько смущенно и хмуро взглянули на молодую женщину. Квини вошла в дом и спросила отца, не приготовить ли им что-нибудь поесть. Она услышала в ответ, что гости сами прихватили с собой все необходимое. Один из мужчин хотел было поскорее спрятать бутыль, которая стояла рядом с постелью, но Квини уже успела заметить, что этого хватит, чтобы свалить с ног даже самых закоренелых пьяниц. Квини чувствовала, что тут она совершенно бессильна, и решила позаботиться хотя бы о вещах, вынести их из дома, пока мужчины не перепились. Она хорошо знала, что так делают индейские женщины уже чуть не сотню лет с тех пор, как уайтчичуны завезли в Америку этого духа, которого белые люди называют «алкоголь».

Из болтовни пьяниц Квини стало ясно, что старый Кинг уже несколько дней не показывался на глаза этой компании, но они-то знали, что у старика еще есть деньги, и набрали в счет его кредита контрабандного пойла, притащили его сюда.