Ночь на хуторе Межажи. Смерть под зонтом. Тень - [66]

– Какая–то ферма все же должна быть поблизости, – сердито пробурчал я.

– Но как нам об этом узнать? – меланхолично ответил Дэрти. – В такой тьме и слона не приметишь.

– Не знаю. – Я чувствовал себя не в своей тарелке. В сельской местности не был так долго, что и представить себе не мог, как в этот час найти уютный дом фермера, где встают с петухами и ложатся спать на закате солнца. – И вправду не знаю, – повторил я. – Быть может, корова замычит или лошадь заржет? В конце концов, есть там и собаки, а у них служба такая – лаять на проезжающие машины.

– Вот где, наконец, она, твоя ферма! – воскликнул спустя мгновение Дэрти, показывая на неясные огоньки где–то справа от дороги. – А это вроде бы собаки. Но не кажется ли тебе, что обычные псы лают не так музыкально.

Дэрти выключил мотор. Теперь и я услышал приглушенные звуки, которые долетали оттуда, где мерцали огоньки. И впрямь они были схожи с лаем, однако в действительности это оказались хриплые выкрики в сопровождении гитары. Усиленные громкоговорителями, они одуряли своей необычностью, гипнотизировали повторением одной и той же музыкальной фразы, повторением почти маниакальным.

Отговорившись, что последний час провел за рулем и слишком устал, Дэрти остался в машине. Разминая затекшие от долгого сидения ноги, я пошел навстречу огням и музыке. Пока я, скорее ощупью, чем доверяя глазу, продирался сквозь заросли чертополоха, музыка становилась все громче. Сомнений не оставалось, это не было хаотическое сплетение звуков, а песня, правда, какая–то дикая. Нечто подобное гимнам древних язычников, когда религиозный экстаз и первобытные инстинкты придают выразительность монотонному и в то же время страстному ритму.

Я невольно замер на месте – в одном из окон дома мелькнула белая фигура. То ли это были странные галлюцинации, порожденные музыкой, то ли я действительно увидел живую женщину из плоти и крови. К тому же нагую!

Решил повернуть назад, когда из темноты вынырнула чья–то фигура. На этот раз мужчины и к тому же одетого.

– Простите, где здесь ближайшая бензоколонка? – спросил я.

– Вы в город? – ответил вопросом на вопрос встречный. Говорил он отрывисто. В сиплом басе ощущались упрямство, категоричность.

– В город–то в город, да вот не знаем только, в какой попадем. Заблудились, – объяснил я.

– А куда вы направлялись?

– В Александрию. Но так долго кружили, что теперь и не знаем, в каком направлении ее искать. К тому же бензин на нуле.

– Поехали! – приказал он отрывисто.

По пути к автомобилю я всячески пытался выудить какую–нибудь более подробную информацию, но попутчик молчал. Осталось только надеяться, что он так же, как и мы, направляется в Александрию, что город находится где–то неподалеку, а бензоколонка еще ближе.

Увидев нас, Дэрти включил фары – шаг предосторожности, ставший уже рефлексом. Ведь мы живем в такое время, когда сажать в свою машину чужого человека опасно. Недавно, кстати, я читал, что случайных пассажиров взяли в свою машину двое полицейских ночного дежурства – их трупы нашли в кювете. Патрульная машина была использована с толком: не вызывая подозрений, на ней въехали во двор почтового отделения, когда почтальонам выдавали денежные переводы.

Когда я разглядел спутника, поневоле засомневался, брать ли нам его. На шее – гитара, висевшая на велосипедной цепи. Да и весь его облик выдержан в том же стиле. Босиком, ноги с обломанными ногтями, к пальцам прилипли комья высохшей грязи. Выцветшие, чересчур большие для него джинсы. Грубая веревка поверх черной рубахи так стягивала талию, что казалось, он вот–вот переломится. Аскетическое, бесплотное лицо с горящими глазами, по грудь черная борода. Репьи застряли в курчавых, давно нечесаных волосах, которые к тому же на скорую руку обкорнали на затылке.

Он молча откинулся на спинку заднего сидения. Тренькнула гитара, и снова настала тишина.

– Этот джентльмен, насколько я понимаю, едет в Александрию и по дороге покажет, где бензоколонка, – сказал я с намеренной насмешкой. Однако попутчик никак не отреагировал.

– Куда ехать? – угрюмо спросил Дэрти.

– Вперед! – отрывисто ответил местный житель. Через несколько минут он столь же лаконично отдал новый приказ:

– Направо и снова вперед!

Его молчание угнетало. Дэрти понапрасну пытался вызвать незнакомца на разговор. Наконец, доведенный до отчаяния, он пробурчал:

– Хотя бы имя свое назовите!

– Я – Пророк! – отрывисто прозвучало в ответ подобно лаю.

Через некоторое время мы поняли, что, благодаря спутнику, все же избежали невеселой перспективы ночевки в лесу. Ухабы проселочной дороги сменил гудрон, на темном небе обозначился розовый отсвет огней города. Я обрадовался, уже заранее наслаждаясь заслуженным отдыхом на мягких поролоновых матрацах, который ожидал нас в мотеле.

– Понт! – неожиданно раздался отрывистый лай моего спутника. – Закройте окно!

– Не понимаю, почему, – сказал я, любуясь серебряным зеркалом озера, которое внезапно засветилось на фоне неба. Озеро Понт, правый берег которого примыкал к Александрии, было обозначено на моей карте, поэтому я посчитал его появление добрым признаком. Но какого черта, проезжая мимо, надо закрывать все щели?