Ночь, которая умирает - [100]

— Вообще-то, мистер Паскоглу, вам не нужны мои советы. Вы опросили всех подозреваемых и теперь представляете, в условиях каких цивилизаций они сформировались.

— Да-да, — прошептал Паскоглу. Он схватил список, пробежал его глазами, затем искоса глянул на Магнуса Рудольфа. — Кто? Диаспорус? Он?

Магнус Рудольф поморщился.

— Это рыцарь Дакки, гладиатор-любитель с высокой репутацией. Убийство подобного рода нанесет урон его достоинству и престижу. Вероятность не более одного процента.

— Хм! А Фьямелла Тысяча-Подсвечников? Она утверждала, что преследовала его с целью убийства.

Магнус Рудольф нахмурился.

— Меня тоже интересует эта дама. Убийство вследствие разочарования в любви вещь отнюдь не невозможная, но мотивы Фьямеллы не совсем однозначны. Насколько я понимаю, ее честь пострадала от отказа Бонфиса и ее целью было восстановить репутацию. Доведя беднягу Бонфиса до смерти своим шармом и красотой, она необычайно высоко поднялась бы в глазах сородичей. При ином исходе она слишком много теряет. Вероятность — один процент.

Паскоглу сделал отметку в списке.

— А Торн 199?

Магнус Рудольф отрицательно махнул рукой.

— На нем не было костюма смерти. Проще простого. Вероятность — один процент.

— Ну ладно! — воскликнул Паскоглу. — А священнослужители Банзосо и Имплиега? Им же надо было принести жертву своему богу.

Магнус Рудольф покачал головой:

— Работа была испорчена. Неудачное жертвоприношение равнозначно для них тысяче лет греховной жизни. Паскоглу неуверенно заметил:

— А может, они не веруют?

— А зачем тогда жертвоприношение? — парировал Магнус Рудольф. — Вероятность — один процент.

— Ладно, — согласился Паскоглу. — Остается Старгард. Но вы утверждаете, что он бы не совершил убийства в присутствии свидетелей…

— Это выглядит на редкость маловероятным, — ответил Магнус Рудольф. — Можно было бы предположить, что Бонфис был шарлатаном, его дикари — мошенниками, а Старгард тем или иным способом замешан в авантюре…

— Да-да, — с жаром подхватил Паскоглу. — Я как раз и думал о таком варианте.

— Единственное слабое место в этом построении — безупречная репутация Бонфиса как антрополога. Я наблюдал за этими дикарями из палеолита и думаю, они — истинные дикари. Они робки и растеряны. Цивилизованный человек, который попытался бы имитировать дикарство, непременно впал бы в гротеск, напирая на их кровожадность. Варвар в процессе адаптации ведет себя по примеру воспитателя, в нашем случае Бонфиса. Я наблюдал, как во время обеда они старательно повторяли действия Бонфиса. А когда мы осматривали тело, они выглядели совершенно потерянными, обеспокоенными, даже испуганными. В них нет ни капли сознательной хитрости, которая свойственна цивилизованному человеку, пытающемуся выпутаться из неприятной ситуации. Думаю, следует считать непреложной истиной то, что Бонфис и его дикари были именно теми, за кого себя выдавали.

Паскоглу вскочил на ноги и принялся нервно расхаживать взад и вперед по библиотеке.

— Значит, дикари не могли убить Бонфиса.

— Весьма маловероятно. А если согласиться с тем, что они истинные дикари, то следует отбросить мысль о сообщничестве Старгарда и вычеркнуть его из списка подозреваемых: особенности воспитания, о которых упоминалось, не позволяют ему совершить убийство.

— Ну а гекатец?

— Это — самый маловероятный убийца, — сказал Магнус Рудольф. — По трем причинам. Во-первых, он не человек и ему не знакомы чувства ярости и мщения. На Гекате не существует насилия. Во-вторых, не будучи человеком, он не имел никаких точек соприкосновения с Бонфисом. Леопард не нападает на дерево. То же самое гекатец. В-третьих, он как физически, так и психологически не в состоянии убить Бонфиса. У него нет пальцев, а кожистой мембраной не нажмешь на спуск под спусковой скобой. Думаю, вы со спокойной совестью можете вычеркнуть гекатца из списка.

— А кто же остается?! — в отчаянии воскликнул Паскоглу.

— Остались вы, я и…

Дверь открылась. На пороге возник бонза в красном одеянии.

— Входите, входите, — дружелюбно произнес Магнус Рудольф. — Мы только что закончили следствие. И пришли к заключению, что из всех тех, кто живет в данный момент в «Колесе», вы единственный, кто мог убить Бонфиса. Поэтому мы освобождаем помещение библиотеки.

— Что?! — вскричал Паскоглу, уставившись на бонзу. Тот принял извиняющийся вид.

— Я надеялся, — заявил бонза, — что моя роль в этом деле не привлечет внимания.

— Вы слишком скромны, — возразил Магнус Рудольф. — Что дурного в том, что о человеке судят по его добрым деяниям?

Бонза поклонился.

— Мне не нужны похвалы. Я лишь исполнил свой долг. Вы свою работу закончили, а передо мной еще горы труда.

— Прошу прощения. Мистер Паскоглу, пойдемте, мы мешаем нашему почтенному гостю предаться медитации.

Магнус Рудольф увлек за собой в коридор ошеломленного Пана Паскоглу.

— Как? Это он — убийца? — с трудом выдавил Паскоглу.

— Да. Бонфиса убил он, — подтвердил Магнус Рудольф. — Это ясно как день.

— Но почему?

— Из самых добрых побуждений. Бонфис говорил со мной вчера вечером. Совершенно очевидно, что он страдал серьезным психическим расстройством.

— Но его можно было вылечить! — возмущенно воскликнул Паскоглу. — Зачем было убивать? Ради облегчения страданий?