Ночь - [2]

Запихнув рыбу в полотняную сумку, Семен сел возле меня и, улыбнувшись, сказал:

-- Вот так и ловим. Три штуки уже поймали.

-- Одну я вытащил,-- прошептал мальчик и, потупившись, стал теребить пуговицу на телогрейке.

-- Но-но!-- веско произнес Семен и зловеще замолчал.

Мальчик засопел и еще больше смутился.

-- Брат мой,-- отрекомендовал мне его Семен.-- Лешка. Вы не глядите, что он тихий,-- притворяется..,

Леша пробубнил себе что-то под нос.

-- Что? -- Семен широко открыл глаза.-- Что ты сказал?

-- Ничего...-- испугался Леша.

-- Смотри у меня! -- Семен исподлобья глянул на меня, и вдруг мгновенная озорная улыбка осветила его лицо, блеснули глаза, сверкнули зубы, даже уши сдвинулись. Леша тоже фыркнул, но тотчас спохватился и еще ниже опустил голову. Семен полез в карман, немного помедлил, вытащил наконец измятую пачку папирос, закурил и предложил мне. Я отказался.

-- Не курите, значит? -- сожалеюще сказал Семен и покосился на Лешу. Потом облокотился, сладко зевнул, поежился и замер, мечтательно глядя в огонь. Лицо его затуманилось и приняло то теплое, неопределенное и поэтическое выражение, какое бывает у людей, думающих о чем-то неясном, но очень хорошем. Костер потухал, угли, остывая, подергивались красноватым пеплом; кругом стояла глухая ночная тишина, только наверху, где-то в кустах, позванивая боталом, бродила лошадь.

Леша внезапно поднял голову и прислушался.

-- Идет ктой-то,-- боязливо выговорил он и пересел ближе к Семену.

-- Ерунда! -- сказал Семен и покосился на мое ружье.

Несколько секунд прошли в безмолвии, затем явственно послышался хруст валежника. Семен загадочно посмотрел на меня и напряженно усмехнулся.

-- Медведь, наверно,-- прошептал Леша и еще ближе подвинулся к Семену. Глаза его с расширенными зрачками стали огромными.

-- Полуношничаем, рыбаки? -- неожиданно громко раздался хрипловатый голос, и к костру, как-то сразу обозначившись, подошел пожилой человек с ружьем. Не взглянув на нас, он вытянул ногу к огню и стал, огорченно покряхтывая, разглядывать оторвавшуюся подметку.

-- Ах, будь ты неладна,-- бормотал он.-- Вот оказия, а? Ну что, угадал я? Рыбачите? -- снова обратился он к нам и поднял голову.-- Э-э, да тут знакомые! -- Он улыбнулся ребятам.-- Что же, много наловили?

Семен воровато бросил папироску в костер и строго посмотрел на Лешку. Тот фыркнул.

-- Маловато, Петр Андреич,-- смущенно заулыбался Семен.-- Разве вот под утро что будет...

-- А ну, покажь, покажь... Семен с готовностью вывалил рыбу из сумки.

-- А, стерлядки,-- с удовольствием выговорил Петр Андреевич.-- Ну и хорошо. Мелковаты только.

-- Раз на раз не приходится, Петр Андреич.

-- А конешно,-- охотно согласился Петр Андреевич и задумался. Глядя в огонь, будто уйдя от нас куда-то, он машинально полез в карман, вынул папиросы, закурил, бросил спичку в костер и все так же бездумно проследил, как она горела маленьким ярким пламенем и, погаснув, растаяла, слилась с розовым пеплом.

Был он не стар, но с глубокими морщинами на щеках; губы тонкие, нос длинный и тоже тонкий, лоб -- шишковатый, узкий. Вообще лицо его производило впечатление чего-то жесткого, напряженного. Ружье у него было старое, одноствольное, с перетянутым проволокой прикладом, из сапога с оторвавшейся подметкой выглядывала портянка...

-- А вы что, или на Суглинки идете? -- спросил вдруг Семен.

-- А? -- вздрогнул Петр Андреевич.-- На Суглинки? Почто на Суглинки? Бреду дальше...

-- А то наш механик давеча полную сумку приволок оттуда.

-- Двух щук поймал на дорожку,-- вставил Леша.-- Бо-ольшие щуки.

-- Это Попов-то? -- спросил Петр Андреевич.-- Ну, ему хорошо -- он с собакой. Нет, я дойду до Овшанки, а там полевее, акурат у реки, озерцо есть, маленькое озерцо-то...

-- Около Овшанки? -- задумчиво переспросил Семен.-- Нет, в тех краях не был я... Не приходилось. Я все больше по этому берегу места знаю.

Снова помолчали. Петр Андреевич переступал с ноги на ногу, негромко покашливал. Леша свернулся калачиком возле брата. Ему было очень хорошо, это проглядывало решительно во всем: в уютной позе, в блеске глаз, частой улыбке...

-- Не знаешь, перевозчик у себя? -- спросил Петр Андреевич.

-- У себя. Давеча проплыл вверх. С гармошкой плыли... Гуляют они. Сын женился. Мотьку Медуницыну из второго цеха взял.

-- Это рябенькая такая?

-- Она. Чего он хорошего в ней нашел? Я бы не женился на такой...

-- Ну, ты еще в этих делах не понимаешь,-- усмехнулся Петр Андреевич и повернул голову в сторону перевоза, как бы надеясь услышать гуляние.-- Так гуляет, говоришь, перевозчик-то? А он перевезет ли меня?-- обеспокоился вдруг он,-- Не повезет, пожалуй, а? А то -- повезет, да и утопит? Пьяные, наверно, все...

Семен тоже повернулся в сторону перевоза.

-- Кто ее знает,-- сказал он неуверенно.-- Да вы лодку-то сами отвяжите, да и переедете. У него ведь их три, лодки-то.

-- А и верно! -- Петр Андреевич засмеялся и посмотрел на свой сапог.

-- А тут еще тоже холера! Подошва-то напрочь отскочила. Нет ли веревочки? Иду, понимаешь, темень... О корень споткнулся, будь ты неладна,-только трыкнуло!