Ночь и возлюбленные Джо Дикостанцо - [5]

Он вспомнил про этот потайной ход, когда уже бежал по переходу. Он упал на колени и сдвинул крышку люка. С силой покатил ее к лестнице, и она затарахтела вниз по ступенькам: бам, ба-бам, бам, бам — ну точно, как его мотоцикл.

— Эй, ты что, с ума сошел? — раздалось за его спиной. Джо нырнул в отверстие. Стены и потолок больно царапали спину и плечи.

Наконец прямо перед собой он увидел дверь. Сквозь щель пробивалась полоска света. За спиной что-то шуршало и царапалось. Он распахнул дверь, шагнул вперед — и яркий свет ослепил его.

— Но ведь я говорила…

— И я говорила с Шейлой…

— Ах, я и не заметил, как вы вошли! Ну, идите же сюда, позвольте, я налью вам мартини.

— Ради всего святого, Стив, кто пьет мартини…

— Джо!..

— Держу пари, вы такого еще не слышали. Ронни, расскажи молодому человеку свой анекдот, ну тот самый…

Джо двинулся было вперед, но тут же зацепил ногой за провод удлинителя. Канделябр перевернулся.

— Эй-эй, осторожнее!

Джо дрыгнул ногой — провод отцепился. Но в комнате уже стало темно, как в подземелье.

— Вы, правда, ничего не хотите? Ну, если не мартини, тогда, может…

Джо уже карабкался по ступенькам к маленькому балкончику.

Он уткнулся лицом в портьеру. Тут же запутался в ней, но после короткой борьбы неожиданно оказался в длинном коридоре.

Он перепрыгнул через провод и снова побежал. В лунном сиянии воздух казался наполненным тончайшей серебристой пылью.

Возле огромной картины в позолоченной раме он остановился и оглянулся. На какое-то мгновение потемневший лак картины неожиданно просветлел. Он увидел богато обставленную комнату, полную мужчин и женщин в вечерних туалетах, а среди них две маленькие детские фигурки. Крепко сцепившись друг с другом, они яростно боролись. Один из мальчиков был совершенно голым.

Но кто-то уже раздвигал голубые портьеры, закрывающие дверной проем.

— Куда ты ведешь меня, а, Джо? Ты уверен, что нам сюда? Ты только доведи до места, я выпущу его и уйду, и навсегда оставлю тебя в покое.

И снова Джо побежал по коридору. Дышать стало совсем тяжело, он задыхался. В горле что-то хрипело, грудь разрывалась на части.

— Давай, Джо, я ведь все равно не отстану, давай, давай, Джо!

И тут в глаза Джо упал бледный луч света. Высоко вверху он увидел разрезанное на квадраты черными прутьями решетки окно, наполненное лунным сиянием. Луна освещала три обтесанные ступеньки под ногами; лучи ее текли по ним, переливались через край и мерцали где-то далеко, о как далеко внизу, где мелкой рябью серебрилась чернота воды. Джо попятился вверх. Темный силуэт угрожающе двинулся навстречу.

Вот он пересек поток лунного света. Лицо вокруг единственного желтого глаза смято волной гнева. Джо резко повернулся и побежал наверх, но тут же споткнулся и упал.

И тут за спиной раздался громкий крик. Что-то мягкое рухнуло ему на спину, скользнуло в сторону и потащило за собой вниз. Всем телом Джо прижался к ступенькам и вцепился в них пальцами — острые камешки больно впились ему в щеку.

И снова дикий, немыслимо отчаянный крик.

Джо зубами вцепился в холодный камень, он орал и отбивался. Кто-то невероятно тяжелый, схватившись за его пояс, тащил его вниз. Вдруг раздался треск разрываемой ткани, и он с облегчением почувствовал, что тяжесть отпустила его.

Далекий всплеск внизу перерезал тонкую нить крика. Эхо звучало все тише и тише. Оно еще долго не умолкало, и, возможно, это были отзвуки его собственных всхлипываний.

Он наконец поднялся и заковылял обратно, вниз по ступенькам. Перед волной лунного света остановился.

На нижней ступеньке лежало что-то темное. Он пригляделся. Золотистый панцирь был расплющен, рядом с ним запекся бурый сгусток крови.

Должно быть, эта тварь укусила мальчишку за ногу, он поскользнулся и стал падать, но успел подпрыгнуть вверх и ухватиться за задний карман джинсов Джо.

Джо ощупал рукой торчащие на ягодице нитки. Потом, тихо позвякивая молниями, осторожно обошел залитое лунным светом пятно.

Он снова подошел к краю моста и затаил дыхание. Эхо все еще звучало внизу.

Часы показывали без пяти три, может, чуть меньше.

Глаза бабуина, как всегда, были скрещены на блестящем носу; вдруг он повел ими справа налево и обратно. Обнажил желтые зубы. Из коробки зазвучал голос, словно кто-то сидящий внутри никак не мог откашляться.

— Говорит агент ХМ-07-34. Выхожу на связь с инспектором, сектор 86, квадрат В. Отвечайте. Отвечайте. Выхожу на связь…

— Инспектор слушает, — вдруг откликнулась со своего пьедестала фигурка мраморного старца. — Докладывайте.

— Эксперимент проходит успешно, сэр. Реакции объекта на…

— Да-да, конечно, — перебил старец. — Знаю, знаю. Но вы ведь не можете, так сказать, некоторым образом не испытывать симпатии к подопытному.

Нарастающий смех был прерван грохотом в одной из нижних комнат, в свою очередь перекрытым тремя отчетливыми ударами часов — бом, бом, бом — причем второй удар звучал значительно громче первого и третьего.

Бабуин скосил глаза, чтобы посмотреть на часы, и как раз в это время Максимилиан открыл дверь: часы показывали семнадцать минут третьего.

Прошло полчаса с того времени, как Максимилиан вернулся с прогулки и с наслаждением предавался чтению.