Ночь Хогги Дарна - [17]

— Я вовсе не смеюсь, — стал оправдываться Коул. — Тут нечему смеяться. Все, о чем вы говорите — серьезная информация с точки зрения науки. Продолжайте, пожалуйста.

— Так вот, они начали класть свои яйца у самого барьера и больше не пытались их охранять. Мы каждый день подбирали сотни, тысячи яиц. Люди стали думать, в чем тут дело — и решили, что Праотец-Стомпер хочет заключить мир и начал платить нам что-то вроде дани, скорее даже — выкуп за полуостров. Кто знает, может быть, так оно и есть. Но мы по-прежнему плевали ему на клюв — исправно забирали приносимую дань у барьера, а одновременно не брезговали прихватить каждое яйцо, что попадалось нам на глаза в любом другом месте. Да еще и убивали всех замеченных стомперов… И вот тогда, я думаю, Праотец-Стомпер понял, что мы намерены воевать насмерть. Он стал биться, как никогда. Если прежде стомпер, захватив сборщика яиц, уносил его на сотню миль в глубь леса и там отпускал, то отныне эти дьяволы стали убивать людей на месте. Стомперы принялись устраивать массовые атаки на станцию; при этом они никого не берут в плен — они приходят только затем, чтобы убивать! Это продолжается уже сорок лет…

Тон Бидграсса изменился — ярость исчезла постепенно, ее сменила торжественная речь. Старик сидел прямо, точно аршин проглотил.

— Полуостров Ланди занимает около восьмисот тысяч квадратных миль. Никто не знает, что творится на этом огромном пространстве — возможно, там обитают миллионы диких людей и бесчисленные тысячи стомперов. Но я знал, знал еще до того, как вы разъяснили мне свои идеи насчет критической биомассы, я догадывался — Праотец-Стомпер стоит на пороге смерти. Он правил этой планетой миллионы лет, затем почти тысячу лет сражался за нее с человеком, однако его время безвозвратно прошло. Не смейся, юноша, я сейчас скажу еще кое-что. Вековые представления, слепая вера экс-дикарей и полудикарей рождают у них странные мысли. Они вбили себе в голову, что я и есть Праотец-Человек, ну, может быть, не совсем Праотец, а его представитель или исполняющий обязанности. Это не так уж важно. Важно другое — люди всерьез верят, что их сила вливается в меня и что придет время, когда… В общем, я знаю одно: когда наступит пора Ночей Хогги Дарна, я должен буду убить Праотца-Стомлера — и тогда великая война закончится. До срока осталось всего восемь недель.

— Я буду сражаться бок о бок с вами, Праотец… мистер Бидграсс!

— Приветствую ваше решение, мой мальчик! Да, вам придется сражаться, чтобы исправить свою ошибку. Ваша жизнь заложена — вы на подозрении у экс-дикарей. Вам придется выкупать свою жизнь…

— Это еще почему? — Коул привстал, но Бидграсс жестом усадил его на место.

— А как вы считаете, мой мальчик? Веками на населенных планетах обеспеченные и влиятельные люди поедали на дорогих банкетах вот эти самые яйца стомперов. Сейчас вам известно, чем питаются сами стомперы. Человеческим мясом! И что же должны подумать о нас эти люди, когда узнают, чем питаются стомперы?

— Что подумают?.. Ну, человек тоже может служить для кого-то продуктом — так устроена природа. Наша плоть в биохимическом плане не отличается от того, из чего сделаны свинья или курица. Человек стоит с ними в одной цепочке, да и сам он питается теми, кто поедает кого-то еще… а уж кого поедают эти «кто-то еще» — о том лучше не думать. Так что будь я проклят, если люди задумываются над тем, что едят!

— Биохимическая цепочка? Я думаю, мир населен не только экологами. Вы меня понимаете?

Появилась огромная служанка с дымящимся кофейником и чистыми чашками. Бидграсс принялся разливать кофе; затем они молча пили обжигающий губы напиток маленькими глотками. Спустя какое-то время Бидграсс медленно сказал:

— Знаете, как ньюкорнуоллцы называют инопланетян? Людоеды! Веками у нас складывалось ощущение, будто мы продаем иным мирам свое собственное, человеческое мясо — в обмен на оружие, с помощью которого должны освободить Праотца-Человека.

Он встал, возвышаясь над Коулом, и сказал неожиданно низким голосом:

— Все это оставило зарубки в наших мозгах: вина, чувство вины — за то, что делаем инопланетян ничего не подозревающими каннибалами; ненависть — за то, что инопланетяне не оставили нам другого выхода, И стыд, юноша, глубокий-глубокий стыд, перерастающий человека — за то, что наши собратья деградировали до такой степени, что превратились в наших лесах в мясных животных, перекочевывая оттуда на пышные столы богачей других планет… Вот возьмем Моргана — он нормален во втором поколении; его отец пал рядом со мной в последнюю Ночь Хогги Дарна. Если Морган узнает, что вы в курсе наших проблем, он убьет вас, не задумываясь, и даже я не смогу остановить его. Теперь понимаете, почему мы ожидали вас только со следующим рейсом «Горбэлса»? Чувствуете, в какой ад вы попали?

Коул кивнул и потер подбородок.

— Да, конечно. Но я не чувствую неприязни к Моргану — наоборот, он мне даже чем-то симпатичен… На Белконти живут совсем другие люди, они пресыщены и постоянно ищут, чем бы возбудить в себе аппетит. Рассказанное вами вызывает во мне чувство гордости за то, что я — человек. Прежде я даже не задумывался над этим… Я закончу свой отчет в прежнем духе и введу в заблуждение университет Белконти. Это будет обман с чистым сердцем. Может ли Морган это понять?