Но женятся джентльмены на брюнетках - [16]

Питер Худ как услышал, о чем она говорит в такую минуту, сразу понял, что она совсем не такая, как другие красотки. Что у нее есть еще и душа. И он стоял и зачарованно смотрел на нее. Но тут все фантики сгорели и пожар закончился. Тогда-то все и поняли, что она гениальна. Так вот, когда приехала Дороти, эта девушка как раз была предметом восхищения всего Круглого стола. Они все пытались договориться, чтобы мистер Зигфелд ее принял, но его совершенно невозможно было застать. Так что неудивительно, что над Дороти они искренне посмеялись.

На следующее утро Дороти позвонила знакомому биржевому маклеру Чарли Брина и сказала, что у нее есть к нему рекомендательное письмо. Этот маклер побеседовал с Дороти по телефону и остался крайне доволен, потому что маклеры больше всего любят знакомить девушек с мистером Зигфелдом. Он сказал Дороти, что сейчас же за ней заедет и отведет на ланч в «Ритц». Но увидев Дороти в вестибюле «Алгонкина», он на нее посмотрел-посмотрел, и интерес его начал угасать. Потому что к этому моменту Дороти обнаружила магазин бижутерии в «Блумингсдейлс», и ее и без того необычный внешний вид стал еще необычнее. Так что в конце концов ему пришлось отвести ее в артистическую чайную комнату, где никто не обратил внимания на то, как она одета.

Но Дороти не сумела заинтересовать собой маклера. Она все время пыталась его рассмешить, что является роковой ошибкой. Потому что биржевые маклеры если и смеются, то только в театре или когда у себя на бирже рассказывают друг другу непристойные истории. А общаясь с девушками, маклеры ведут себя серьезно и дают им умные советы.

Первым делом маклер рассказал Дороти, что Нью-Йорк – место опасное. Но вместо того, чтобы почтительно ему внимать, Дороти спросила, не может ли он дать ей пару адресов. На этом беседа застопорилась. В конце концов маклер сделал вид, что не заметил ее оплошности, и продолжил. Он сказал Дороти, что она должна быть очень-очень осторожна с джентльменами, которые будут попадаться на ее пути, и велел сначала обо всех них советоваться с ним. А Дороти ему сказала, что пока что общалась только с лифтером в «Алгонкине», но если у маклера есть возражения насчет лифтера, Дороти будет пользоваться лестницей. Маклеру стало не по себе: он понял, что Дороти – девушка без страха и трепета. Но тут он вспомнил, что Чарли Брин его друг и сказал, что постарается ей помочь.

Оказалось, что у этого маклера есть единственный ход к мистеру Зигфелду – они пользуются услугами одного и того же поверенного. Так что он пригласил Дороти и поверенного на ужин в «Эрроу Хед». Этот поверенный посмотрел за ужином на Дороти и сказал ей, что только что порекомендовал мистеру Зигфелду одного бутлегера, а в голове у того оказались одни опилки, поэтому рекомендательное письмо от поверенного может сослужить девушке плохую службу. Так что ничего из этого не вышло.

У Дороти в конце концов кончились деньги. Но Дороти и в нищете предпочитала жить, забыв о счетах, поэтому все продолжалось по-прежнему и она большую часть времени проводила в вестибюле отеля «Алгонкин», и они с лифтером стали закадычными друзьями. И каждый, кто входил в лифт или выходил из него, обязательно останавливался и спрашивал: «Ну, мисс Шоу, так когда же вы пойдете работать к мистеру Зигфелду?» В конце концов Дороти это надоело, и однажды утром она отправилась в контору мистера Зигфелда в театре «Новый Амстердам», где познакомилась с рассыльным и спросила, не мог бы он представить ее мистеру Зигфелду. Рассыльный попросил Дороти подождать, а сам отправился в кабинет мистера Зигфелда. Потом Дороти заметила, как дверь кабинета приоткрылась и снова закрылась. Тут рассыльный вышел и сказал, что Дороти может войти. Так она познакомилась с мистером Зигфелдом.

Да, то, что случилось с Дороти, можно назвать почти чудом. Мистер Зигфелд велел ей встать поближе к свету, а сам смотрел и смотрел, и все курил сигару, и наконец написал распоряжение мистеру Жану Баку дать Дороти ангажемент, а самой Дороти велел приходить на репетицию в понедельник.

Нет, все-таки это было не чудо, а дело все в гениальности мистера Зигфелда. Потому что мистер Зигфелд умеет рассмотреть в девушке за дурными чертами хорошие. Дороти говорит, почти все девушки из «Шалуний» поначалу были отвергнуты практически всеми биржевыми маклерами Нью-Йорка, но потом мистер Зигфелд делал из них звезд. Ведь маклер обязательно выберет какую-нибудь благовоспитанную и очень образованную девицу, а потом еще удивляется, что с ней что-то не так. А все потому, что маклеры вообще не разбираются в психологии и почти ни один из них не понимает, что настоящий предел его мечтаний – какая-нибудь провинциальная девчонка, точно такая же, в какую он, маклер, был влюблен в шестнадцать лет. А мистер Зигфелд про психологию знает все, поэтому именно этот тип девушек и выбирает. Дороти говорит, для того, чтобы сделать из девушки звезду, мистеру Зигфелду достаточно научить ее вычесывать сено из волос и больше никогда не крахмалить нижнее белье.

А что до платьев, то мистер Зигфелд предпочитает, чтобы девушки заказывали их в Париже, штат Кентукки, а не в том Париже, что во Франции. Потому что кому, как не мистеру Зигфелду, знать, что маклерам гораздо милее штапель в горошек, а не крепдешин. Поэтому девушки из «Шалуний» вне сцены больше всего похожи на учениц воскресной школы, отправившихся на пикник.