Низвергатели легенд - [21]

Идиллическое состояние продолжалось недолго.

* * *

Костер наконец-то вспыхнул, неподалеку обнаружился ручей, где можно было набрать воды, и вскоре сэр Мишель растолкал Гунтера самым бесцеремонным манером. Германец сонно хлебал настряпанное Казаковым варево, поименованное русским «супом по-туристически», и вполуха выслушивал препирательства сэра Мишеля и Сергея, посвященные драконам (в пример приводился святой Георгий и даже Зигфрид, победивший Фафнира). Гунтер, сжимая в руке деревянную ложку, снова задремал. Средневековые предрассудки ему давненько начали надоедать, а кроме того, германец знал – переубедить сэра Мишеля невозможно. Коли рыцарь решил, что «Юнкерс» – суть живой организм, значит, выбить из Мишелевой головы это заблуждение не сможет даже Папа Римский.

…Надо было видеть, как страдал молодой Фармер, когда десяток самых здоровенных вилланов, из особо доверенных, под руководством отца Колумбана и Гунтера снимали с креплений бомбосбрасывателя тяжелую бомбу, чтобы вместо нее привесить бочку со спиртом-топливом. Мишель пребывал в убежденности, что дракона Люфтваффе лишают мужского достоинства и едва не бросился в драку, услышав о намерениях святого отца и оруженосца. Отшельнику едва хватило терпения убедить рыцаря не вмешиваться. «Несомненно, – говорил пустынник, – когда вы прилетите обратно, эту большую штуковину мы привесим на место и честь дракона ничуть не пострадает. Зато в дороге отвлекаться не будет…»

Гунтер, слушая тот разговор, отошел за дерево и зажимал себе рот рукой, чтобы возмущенный сэр Мишель не услышал его неудержимого хохота. Бедняга Фармер затем гладил «Юнкерс» по обшивке воздухозаборника, уговаривал дракона потерпеть, а за два вечера перед вылетом в полном расстройстве чувств пошел в соседнюю деревню к своей подружке Иветте и отыгрался на ней и за себя, и за Люфтваффе… Иветта, надо полагать, осталась довольна, а к следующему году славное семейство Фармеров наверняка пополнится очередным бастардом.

Средневековье…

Рыцарь, пытаясь говорить медленно, чтобы новый оруженосец его понимал, пытался строить планы на ближайшие несколько дней. Сергей согласился с Мишелем, что трое неплохо одетых дворян, среди которых наличествует сын барона с родовым гербом на тунике, и два оруженосца, нагруженные мешками с пожитками, даже с самой непредвзятой точки зрения будут выглядеть подозрительно – никто из благородных донов, по совершенно правильному мнению Казакова, не согласится добровольно путешествовать пешком. Разве что самые бедные.

– И еще, – кособоко втолковывал оруженосец рыцарю, путая старофранцузские, русские и английские слова, – предположительно, мы прибыли на Сицилию морем. Разумно предполагать, что к столице королевства мы обязаны придти с северного побережья. Мы же находимся на восточном. Как будем оправдываться, если спросят?

– Ездили в гости к моим троюродным братьям или знакомым, – высказал предположение сэр Мишель. – У папеньки на острове есть отдаленные родичи…

Знакомых у сэра Мишеля в Сицилии, конечно, не было, зато имелось сонмище близких и дальних родственников по отцовской, норманнской линии. Пару-тройку сотен лет назад тогда немногочисленные скандинавские семьи были настолько тесно связаны друг с другом родственными узами, что любой житель севера Норвегии приходился либо внучатым племянником, либо двоюродным тестем совсем незнакомому викингу, обитающему на промозглых исландских берегах или в Британии, не говоря уж о Гардарики или завоеванных норманнами королевствах Средиземноморья.

Сэр Мишель наморщил лоб, припоминая тщательно сохранявшиеся семейные предания. Ну точно, племянник Ивара конунга, именем Гейрмунд, а также его сестра с мужем Вальбрандом Шумным и детьми ходили в дружине Танкреда Отвиля, обосновавшегося в Сицилийском королевстве. Еще дедушка, барон Фридрих, говаривал, будто на острове живет целый клан родичей. А зная, что норманнские семьи всегда были большими, многодетными, сэр Мишель мог предполагать, что каждый пятый мессинец и каждый десятый сицилиец-норманн являлся ему прямым родственником по норвежской крови. Думаете, почему большинство сицилийцев сейчас походят не на ромейских подданных, смуглых и темноглазых, а на беловолосых викингов? Спасибо стальному клинку с закругленным оконечьем, мечу, завоевавшему детям отдаленного севера благодатные земли полудня…

– Ты знаешь, где они живут? – вопросил Казаков. – Хотя бы город назвать?

– Город… – рыцарь наморщил лоб. – Некоторые наверняка в Мессине, в войске короля Сицилийского. Я у папеньки спрашивал, так он сказал, будто его дядя со стороны барона Фридриха имеет лен под Катанией…

– Катания, – понимающе кивнул русский. – По-моему, километров тридцать-сорок к югу отсюда, если я ничего не напутал и правильно помню карту. Вот и объяснение. Приехали морем в Катанию, погостили, а сейчас направляемся в Мессину. Лошадей, ясен пень, в кости проиграли. Устраивает?

– Вот что, – подал голос Гунтер, решивший окончательно проснуться. – Вы, господа, думайте, что и как, только подальше отойдите, – германец встал, отряхнул штаны, подняв облачко невесомой беловатой пыли и, шагнув к краю плоскости, легко вскарабкался на крыло. Тотчас его голова свесилась вниз, а серые глаза уставились на сэра Мишеля: – Монсеньор, и вы, мессир оруженосец, отойдите шагов на пятьдесят в сторону, я отправлю нашего дракона отдыхать.