Нисхождение - [75]

Когда они возвращались к террасе, он увидел, что парнишка, протиравший столы на террасе, на мгновение прекратил работу и уставился на них.

Мокта, должно быть, решил, что для Ингхэма это крайне важно, раз он предлагал ему десять динаров, подумал Ингхэм. Он представил себе, что Мокта расскажет об этом своим друзьям да еще увеличит сумму до двадцати. И тогда, дошло до Ингхэма, он мог бы сделаться объектом для шантажа, потому что с какой стати он предлагает деньги? Но он не воспринял эту мысль всерьез. Может, потому, что собирался уехать отсюда в самое ближайшее время, а может, просто не верил, что среди парней найдется кто-то достаточно ушлый, чтобы прибегнуть к шантажу. Вряд ли ему стоило беспокоиться по этому поводу.

— По-прежнему много работаете, m'sieur? — спросил Мокта, когда они оказались на ровной песчаной площадке возле конторы.

Ингхэм не ответил, потому что в следующий момент заметил Ину, приближавшуюся со стороны бунгало НОЖа, в коротком платье с пояском и в сандалиях. Ина глянула на его машину, посмотрела по сторонам и увидела его. Ингхэм помахал ей рукой.

— Это ваша американская подруга? — спросил Мокта. — Au revoir, m'sieur! — И он нырнул в дверь кухни.

Ингхэм направился навстречу Ине.

— Навещала Фрэнсиса?

— Он пригласил меня на завтрак, — улыбнулась Ина. — Ты где-то гулял?

— Да нет, просто заходил узнать, нет ли для меня почты, которую еще не переслали. Потом собирался зайти к тебе — или оставить записку. — Он стоял теперь рядом с ней, достаточно близко, чтобы заметить несколько новых веснушек, появившихся на ее лице с тех пор, как она приехала сюда. И тем не менее он ощущал дистанцию, возникшую между ними со вчерашнего вечера. Ее лицо выражало вежливую любезность, словно она смотрела на незнакомца. Ингхэм почувствовал себя несчастным.

— А этот парень… это твой арабский друг, да? — спросила Ина. — Это тот самый, который помог занести мой багаж, когда я приехала?

— Да, это Мокта. Я знаком с ним ближе всех. Мне бы очень хотелось поговорить с тобой. Мы можем подняться к тебе в номер?

— В чем дело, дорогой? У тебя синие круги под глазами. — Она повернулась к его машине.

— Поздно читал.

В машине они не проронили ни слова. До главного здания было совсем близко.

— Как там Фрэнсис? — остановив машину, спросил Ингхэм. — Все кипит энергией? — Ему вдруг стало интересно, не показал ли НОЖ ей свой чемодан и не заставил ли поклясться, что она не расскажет об этом никому, даже ему. Вот было бы забавно.

— Энергия бьет у него через край, — улыбнулась Ина. — Мне бы хотелось разгадать его секрет.

Сплошные фантазии, подумал Ингхэм. И иллюзии. Он последовал за Иной в отель. Для нее было письмо.

— От Джои, — сообщила Ина.

Оказавшись в номере, она сказала:

— Извини, мне надо переодеться. — И исчезла в ванной, прихватив шорты и рубашку.

Ингхэм стоял возле закрытых ставней балкона, раздумывая, с чего ему начать. Однако он никогда не умел решить это заранее.

Вернулась Ина в шортах и голубой рубашке навыпуск. Она взяла сигарету.

— О чем ты хотел поговорить со мной?

— О том, что случилось тогда, ночью. Я никогда не рассказывал тебе всего до конца. Я увидел, как кто-то входит в дверь. Тогда я запустил в него своей пишущей машинкой и попал в голову. Было очень темно. Я не уверен, что это был Абдулла, — но мне так кажется.

— А потом?

— Потом… я захлопнул дверь и запер ее на ключ. Она была незапертой, потому что я забыл сделать это на ночь. Я притаился, выжидая, нет ли с ним кого-то еще. Но я услышал лишь, как пришли ребята из отеля и унесли что-то с моей террасы. — Ингхэм вышел в ванную и хлебнул холодной воды из-под крана. У него внезапно пересохло в горле.

— Так ты считаешь, что он был мертв?

— Этого я тоже не знаю. Веришь или нет, но здешние парни как воды в рот набрали. Я только что расспрашивал Мокту, предлагал ему десять динаров, чтобы он сказал, мертв тот человек или нет. Но Мокта твердит, что сам ничего не видел, а ребята ему ничего не говорили.

— Очень странно.

— Ничего странного. Он не хочет признавать, что той ночью здесь кто-то был. — Ингхэм вздохнул глубоко, утомленный разговором. — Они не желают разглашать ничего, что касается воровства. Здесь, в Тунисе, я имею в виду. А что до этого старого араба, сказать по правде, если он даже и убит, то до этого никому нет дела. Понимаешь, Ина, я ничего не знаю наверняка. Знаю только, что удар был очень сильным. От него прогнулась рама машинки.

Ина ничего не сказала. Ее лицо слегка побледнело.

— Полиция этого не касалась… И вот еще что: мне хотелось бы попросить тебя об одолжении, дорогая. — Он приблизился к ней. — Не рассказывай ничего НОЖу, ладно? Это не его дело, и он сует в него свой нос только потому, что подозревает нечто подобное. Он все время твердит, что это камнем лежит на моей совести, что я должен заявить в полицию или что-то в этом роде, в то время как моя совесть совершенно спокойна.

— А ты уверен? Похоже, ты воспринимаешь все слишком серьезно.

Ингхэм засунул руки в карманы брюк.

— Я мог бы воспринимать это серьезно — если бы и вправду убил его. Но это не то же самое, чтобы мучиться угрызениями совести. Этот араб прокрался ко мне в бунгало, возможно не в первый раз. И я имел полное право швырнуть чем угодно в кого угодно, кто вторгся ко мне ночью, явно не с благими намерениями. Это не был постоялец отеля, который по ошибке зашел не в свое бунгало.