Нисхождение - [71]

Ингхэму хотелось задать Иенсену еще один вопрос, но ему было стыдно. Он чувствовал, что становится таким же недоумком, как и НОЖ.

— Кстати, НОЖ и Ина считают, что я мог швырнуть в Абдуллу своей пишущей машинкой.

Иенсен улыбнулся:

— Серьезно? Где ты сегодня виделся с НОЖем?

— Я заходил к нему в бунгало. После того, как отвез Ину в отель. Хотел попросить, чтобы он перестал беспокоить Ину своими разговорами.

— Знаешь, дружище, что тебе следует сделать? Увезти Ину отсюда. Лично я попросил бы мистера Адамса заткнуться, но ты, как мне кажется, больно с ним деликатничаешь.

— Я просил его завязать с этим. Ведь он на самом деле настраивает ее против меня. Не стану уверять, что нарочно, но… НОЖ не перестает талдычить, что моя совесть не дает мне покоя. А это не так.

Иенсен оставался невозмутимым:

— Поезжай куда-нибудь на недельку с Иной. Это просто осуществить. Сегодня я получил посылку из дома. Сейчас покажу. — И он отправился к себе наверх.

Немного погодя Иенсен вернулся с коробкой.

— Полно домашней выпечки. И вот это. — Он распаковал завернутого в фольгу пряничного человечка в шляпе и сюртуке с пуговицами из желтой глазури.

Ингхэм с нескрываемым восхищением рассматривал его. Он совсем не походил на те пряничные фигурки, которые продавали дома, в Америке. Этот человечек заставил его подумать о Рождестве в холодной Скандинавии, почувствовать запах ели, услышать пение детей с золотистыми волосами.

— Да это настоящее произведение искусства. И по какому поводу?

— На той неделе у меня был день рождения.

— Почему же ты не сказал мне? — Ингхэм взял одно из разукрашенных печений. Иенсен сказал, что их испекли его мать и сестра.

— И еще это. — Иенсен пошарил рукой у края коробки и извлек пару тапочек из шкурки морского котика; серый мех снаружи украшала красно-синяя вышивка. — Не слишком годятся для Туниса, верно?

Ингхэму неожиданно так страстно захотелось увидеть ту часть света, где жил Иенсен, что он даже какое-то время не смог говорить. Он взял тапочки в руки и втянул в ноздри их запах — свежий запах животного, новой кожи и легкий аромат специй печенья, с которым они лежали в одной коробке.

Вечер в Ла-Гуллете прошел не слишком успешно, но не так уж и плохо. Ингхэм рассказал Ине о своей беседе с НОЖем, поскольку боялся, что если сам не расскажет ей об этом, то шустрый НОЖ опередит его — если уже не опередил и Ина все уже не знает. Но она ничего не знала.

— Полагаю, ты попросил его больше не говорить со мной о той ночи с Абдуллой? — спросила Ина.

— Хм… да, просил. НОЖ знает об этом не больше других. И уж не больше, чем парни из отеля.

— А ты говорил с ними?

— Мне кажется, я говорил тебе, что пытался выяснить все у Мокты. Но он сказал, что ничего не знает — ни о крике, ни о чем-то еще. — Ингхэму вдруг пришло в голову, что Иенсен, который мог объясняться на довольно сносном арабском, мог бы кое о чем узнать у Мокты или у кого-нибудь еще. Например, то, что не давало Ингхэму спокойно спать, — а был ли вообще труп?

Ина молчала.

— Ты не хотела бы переехать куда-нибудь… например, в Джербу? Я имею в виду, поселиться в отеле? Вдвоем?

— Но ты же говорил, что тебе нужно работать…

— Работа может и подождать. У тебя осталось здесь всего несколько дней. — Это касалось вопроса, собирается ли он уехать вместе с ней, подумал Ингхэм. Его здесь ничто больше не удерживало. Он намеревался сделать Ине предложение, и как можно скорее. Тогда они смогут вместе уехать в Париж, как только она этого захочет. Стоит ли заводить разговор о женитьбе сегодня вечером? Или Ина считает, что это само собой разумеется? Ингхэм осмотрелся вокруг: они сидели за столиком перед рестораном, где он некогда отравился жареной рыбой с яйцом. Официанты с тяжелыми подносами покрикивали на уличных торговцев и цыкали на детей, чтобы те не путались у них под ногами. Освещение было настолько слабым, что Ингхэм с трудом мог прочесть меню.

В этот вечер Ингхэм так и не завел разговор о женитьбе. Однако он вернулся в отель вместе с Иной. Они немного выпили, потом провели вдвоем несколько часов. Все было почти так же чудесно, как и в первый день ее приезда. Ингхэм был сегодня несколько скованным. Все ли у них в порядке? Уходя, он чувствовал себя грустным и немного подавленным.

Перед уходом он поцеловал ее.

— Завтра в девять тридцать, — сказал Ингхэм. — Прокатимся куда-нибудь.

Глава 22

В восемь часов следующего вечера Ингхэм не продвинулся в отношениях с Иной ни на шаг. Ей очень понравилось в Сфаксе — в его «Голубом путеводителе» она прочитала о мечетях одиннадцатого века, о римских мозаиках, — однако он улавливал в ней некоторую сдержанность, лишавшую его энтузиазма и инициативы. Он нашел подарок для Джои — голубой кожаный чемоданчик с петлями внутри, где можно было хранить карандаши и кисти. Они взяли напрокат довольно тяжелую весельную лодку и немного покатались на ней. Потом купались и валялись на солнце.

Ингхэм хотел спросить, какую церковь она посещает в Бруклине. Это не могла быть католическая церковь, поскольку семья Ины всегда тяготела к протестантизму. Но он так и не отважился задать ей этот вопрос. Купив в Сфаксе копченую рыбу, черных оливок и хорошего французского вина, Ингхэм пригласил Ину поужинать у него дома.