Нимфеи - [5]

И тем не менее я все же сделал попытку объясниться.

— Высшей наградой для меня является уже одно то, что вы так высоко оценили мой поступок, — внезапно охрипнув, произнес я.

Сначала Сабина молча смотрела на меня, а потом смущенно опустила голову. Я не мог понять, чем вызвано ее замешательство — отзвуком ответного чувства или же скрытой неприязнью?

— Это имеет для вас такое большое значение? — наконец спросила она.

Понимая, что моя судьба висит на волоске, я с трудом заставил себя проговорить:

— Неужели вы не видите, что я готов отдать за вас жизнь? Неужели я недостоин вашего доверия?

Вот сейчас я, действительно, сказал все, и теперь от ее ответа зависела моя судьба.

Я даже не подозревал, посмеиваясь над влюбленностями друзей, как много может значить взгляд чьих-то прекрасных глаз, и за это судьба, похоже, сыграла со мной недобрую шутку: я осознал, что жизнь потеряет всякий смысл, если стоявшая возле меня девушка не откликнется на зов любящей души.

Она подняла голову, и ее лицо озарила милая улыбка.

— Девушкам постоянно внушают, что нельзя быть излишне доверчивыми, — чуть насмешливо проговорила она, — а я до сих пор так и не стала подозрительной.

В этом уклончивом ответе прозвучало полупризнание, но мне хотелось большей определенности, хотя этикет и не советовал ставить точки над “i”. Но пещера ничуть не напоминала светский салон, и поэтому я, что называется, пошел напролом:

— Я хочу всегда быть возле вас, Сабина! Что вы скажете на это?

— Всегда?

— Да! Всю жизнь!

Девушка пристально посмотрела мне в глаза, словно стремясь проникнуть в самые глубины души, а я с отчаянием обреченного продолжил:

— Как вы отнесетесь к тому, чтобы я обратился к вашему отцу с официальным предложением?

Что ж — пан или пропал!

А Сабина не торопилась с ответом. Слабый румянец смущения окрасил белизну ее щек, и девушка, наконец, решительно проговорила, взмахнув длинными ресницами:

— Хорошо, поговорите с ним.

— Так вы тоже любите меня, Сабина? — не веря своему счастью, завопил я, рискуя разбудить весь отряд.

Она рассмеялась, поднеся пальчик к губам, и насмешливо подтвердила мою догадку:

— Да. С первого дня похода. Где же были ваши глаза, Робер?

Обычно объяснения случаются в поэтические лунные ночи, на берегу реки или в цветущем саду. А ко мне образ счастья явился посреди гнилых болот, под монотонный звук унылого дождя, в забытой богом точке земного шара. Такова ирония судьбы, но это лишь подчеркивало торжество всеобъемлющей любви.

Онемев от восторга, я молча поднес к губам руку той, что отныне стала моей невестой.

Глава 3. ОБИТАТЕЛЬ ВОДНОЙ СТИХИИ

Прошло уже два дня, как капитан Дэврез, Сабина и я покинули гостеприимную пещеру. Обсуждая план предстоявшего похода, мы с капитаном решили отказаться от своих лошадей, взяв только легкого скакуна Сабины, и поступили, как оказалось, довольно мудро. Дело в том, что вместо ожидаемого окончания зоны болот мы обнаружили, что углубляемся в них все дальше и дальше: твердый грунт исчез вовсе, и колыхавшаяся под ногами почва стала почти непроходимой даже для лошадки Сабины. На исходе второго дня унылый дождь перешел в ливень, и кочки скрылись под водой. Единственным ориентиром нам служил узкий гребень, пересекавший водную гладь с запада на восток. Обеспокоенно посматривая по сторонам, капитан сказал:

— Скоро стемнеет. Надо засветло отыскать пригодное для стоянки место. Взгляните вон туда, Робер.

В той стороне, куда указал капитан, виднелся невысокий холмик, но чтобы добраться до него, следовало покинуть гребень. Вот тут и случилась беда! Как только Сабина повернула к холму свою лошадку, та тотчас же по брюхо провалилась в трясину. Девушка испуганно закричала, и я поспешил на помощь, но тоже оказался пленником коварного болота. Я пытался нащупать под ногами хоть что-нибудь твердое. — Все было напрасно!

— Чем больше мы дергаемся, тем глубже засасывает! — воскликнула Сабина.

Мы медленно погружались в вязкую жижу. Дэврез крикнул, чтобы мы не паниковали, и принялся готовить для броска веревку подобно тому, как это делают ковбои.

Вскоре, разматываясь в воздухе, кольца веревки со свистом устремилась к нам. Однако резкое движение при броске вызвало проседание ненадежного грунта, и капитан тоже начал медленно тонуть в трясине.

А ночь тем временем вступала в свои права. Повсюду замелькали болотные огни, послышались голоса обитателей этих мест, вышедших на охоту. Дождь прекратился, небо очистилось, и на него выплыла багровая луна — словно мрачное око, озирающее свои гибельные владения. Какая страшная смерть ожидала нас! Словно расслышав мои мысли, Сабина с отчаянием прошептала:

— Это конец…

Я чувствовал, как все клетки моего тела противились неизбежному, и пытался ухватиться за что-нибудь более или менее надежное, чтобы выбраться из трясины, но хилые травинки рвались под пальцами, ненадежные кочки уходили на глубину.

— Пожалуй, рассчитывать на помощь не приходится, — с непривычной грустью проговорил капитан Дэврез. — Какая нелепая гибель! Простите меня, если можете, дети мои!

Нежность, прозвучавшая в его словах, яснее любых стенаний показала, что гибель близка. Капитан проиграл свое последнее сражение — цепкая стихия, схватившая нас в свои объятия, оказалась сильнее мужества и доблести испытанного воина. Я услышал, как Сабина произносит слова молитвы.