Никто не услышит мой плач. Изувеченное детство - [7]

Никто в автомастерской не был против того, что папа берет меня с собой на работу – он уже долго работал там и фактически был главным. Куда сложнее для его коллег было закрывать глаза на появление мамы, начинающей драки, пытающейся забрать меня, обвиняющей отца в похищении детей и кричащей о «шлюхе», с которой он живет. Я уверен, что мать хотела забрать меня только из корыстных побуждений, например из-за алиментов или страховки; или просто не хотела, чтобы у отца и Мэри было что-то, что, как она считала, принадлежит ей. Маме стало известно о происшествии с машиной, и она старалась использовать эту историю, чтобы доказать папину безответственность. В этой войне мама ничего не упускала.

Чаще всего она была пьяна, когда решала нанести очередной визит в гараж, и всегда лезла в драку с отцом, если удавалось его спровоцировать. Папа просил своих приятелей отвести меня в офис, видя, как мама, пошатываясь, входит в мастерскую, и мы наблюдали за их баталиями из окон кабинета. Тогда я уже понимал, что не люблю собственную мать. Я боялся ее и, наблюдая за сценой через грязное стекло, я все сильнее хотел остаться с отцом и Мэри.

«Иди к мамочке», – говорила мама и раздвигала руки в стороны, как будто ждала, что я радостно побегу в ее объятия. Но я не мог пошевелиться – страх сковывал меня даже от одного взгляда на нее. Даже зная, что отец рядом и может меня защитить, я все равно писался от испуга, когда мать на меня кричала. Казалось, что она всегда орала, нападая на всех и кидаясь гаечными ключами и другими инструментами. Если ей удавалось подобраться к отцу достаточно близко, она расцарапывала ему лицо и глаза, пока он старался обуздать ее.

Папа старался избегать драки с мамой и обычно звонил своей сестре Мелиссе, живущей неподалеку, чтобы пришла и помогла разобраться. Тетя Мелисса любила отца, как и все остальные, и была готова на все, чтобы защитить своего «маленького братишку». Она мгновенно оказывалась в мастерской, и на внешнем дворе между двумя женщинами происходила очередная грандиозная драка с тасканием за волосы, пощечинами и ударами что есть силы. Тетя Мелисса всегда побеждала, так что вскоре мама стала удирать, едва увидев ее на горизонте, ныряла в стоявшую под парами машину с очередным пьяным дружком из бара, который привез ее сюда. Они смывались так быстро, как будто только что ограбили банк. Думаю, маме нравилось устраивать подобные спектакли.

Агрессия продолжалась – мама постоянно звонила домой и на работу и появлялась в поисках конфликта. Она царапала папину машину, разбивала окна в доме Мэри и предпринимала много чего другого, что приходило ей в голову во время кампании мести и ненависти. В конце концов, Граэму, владельцу мастерской, пришлось сказать отцу, что постоянные сцены с участием мамы должны прекратиться, потому что это отпугивает клиентов и мешает бизнесу. Граэм не мог допустить подобные случаи в гараже, ведь клиенты попросту боялись заезжать внутрь. Он позвонил как-то вечером отцу и предложил встретиться на следующий день, чтобы обсудить план действий. Папу и Мэри занимали те же мысли.

– Джо не должен быть свидетелем подобных сцен, – говорила Мэри. – Тебе нужно оставить его со мной. Ему пять лет, скоро он пойдет в школу, а до тех пор я смогу за ним приглядывать.

– Нет, нет, – папа был непреклонен. – Лэсли сразу же придет сюда, чтобы забрать его. К тому же ему нравится бывать в мастерской.

Это был смелый шаг Мэри – предлагать присмотреть за мной, ведь она боялась мамы не меньше других. Ее не боялась только тетя Мелисса. Мама была крепкой женщиной, с желанием и возможностью сильно бить. Она могла вырубить взрослого мужчину с одного удара, что уж говорить о такой малышке, как Мэри. Отец и Мэри обсуждали все это ночь напролет, и в конце концов папа согласился, что я должен остаться дома хотя бы на следующий день, когда он будет разговаривать с Граэмом о сложившейся ситуации.

Так что на следующее утро я остался с Мэри, а папа ушел и вернулся во время ланча, чтобы взять инструменты, специальный набор инструментов, которым он очень дорожил и никому не позволял трогать, даже приятелям в мастерской.

– Я сказал Граэму, что добьюсь судебного запрета, чтобы она держалась от мастерской подальше, – сказал папа. – Но он считает, что если Джо какое-то время не будет приходить в мастерскую, то и она не станет появляться.

Я стоял и слушал их разговор, пока отец собирал свои инструменты. Перед уходом он обернулся и посмотрел на меня.

– Хочешь пойти на работу с папой? – спросил он, подмигнув.

– Нет, – сказала Мэри. – Что скажет Граэм, если узнает?

– Сегодня Граэма не будет в мастерской, – успокаивающе ответил папа. – Все в порядке. Еще разок. Джо это не повредит.

– Мне это не нравится, Уильям, – запротестовала Мэри. – Тебе не стоит рисковать своей работой.

– До этого никогда не дойдет, – настоял папа, и Мэри отпустила меня.

Тот день я не смогу забыть до самой смерти, потому что моя жизнь изменилась навсегда. Я могу вспомнить мельчайшую подробность самого незначительного события того дня, потому что детали настолько запечатлелись в моей памяти, что до сих пор являются мне в кошмарах. Взявшись своей ладошкой за большие папины пальцы, я пошел к машине, не имея ни малейшего представления о том, что моя жизнь, какой я ее знал, подошла к горькому концу.