Никто не спит - [35]

Шрифт
Интервал

Мы протаскиваем велики через дыру в заборе, заходим на школьный двор. У забора вповалку лежат опрокинутые ветром велосипеды. Рядом с ними кружится вихрь прошлогодней листвы. Может быть, я и безответный трус, но если честно, если я прислушаюсь к себе и отвечу как есть, то никакой обиды на Терес я не держу. Ничего такого она не сделала.

Терес смотрит на стенные часы:

— Мы опоздали на двадцать минут. Как думаешь, что скажет Сульвейг?

— Хорошо, — говорю я.

— Чего?

— Хорошо, что ты мне тогда сказала. В библиотеке. И в классе.

Я чувствую, что говорить надо быстро, без промедлений, пока не передумал и не струсил. Это важно. Важно произнести эти слова — не только ради Терес, но и ради чего-то другого. Ради самого себя. Точно не знаю, почему важно, но это так.

Терес ставит свой велик возле опрокинутых и пристегивает. Потом смотрит на меня серьезным долгим взглядом. Я оставляю свой велосипед рядом, иду с ней к входу.

— Спасибо, — произносит она тихо, но отчетливо, искоса глядя на меня. Мы вместе идем на урок, который начался двадцать минут назад.

На коротком отрезке пути между велосипедной стойкой и входом в школу я успеваю почувствовать, что шаги стали легче. Что-то большое и тяжелое — ком, камень — мягчеет, растворяется, утекает, исчезает. Внутри образуется пустое пространство, и его может заполнить что-то новое, а не каменная тяжесть. Прежде чем войти в школу, оборачиваюсь и всей грудью вдыхаю ветер. Наполняю пустоту внутри стремительным свежим воздухом, кислородом.

В коридоре — только мы с Терес, ни души и ни звука, кроме наших шагов. Эхо бетонных стен повторяет шелест нашей одежды, сумок.

Терес бросает на меня взгляд, улыбается: мы заодно. Открывает дверь класса и заходит первой.

Сульвейг прерывает фразу на полуслове, смотрит разинув рот на нас, потом на часы. Кажется, собирается сказать что-то насчет опоздания, но вспоминает, что мы скоро закончим школу, а потому воспитывать нас нет смысла. Она закрывает рот и тяжко вздыхает, пока мы идем к своим местам.

Весь класс смотрит на нас с Терес. Она улыбается мне. Улыбка короткая и какая-то двусмысленная. Со стороны, наверное, это выглядит очень странно. Особенно озадаченный вид у Тоббе и у Андреаса. Стулья рядом с ними пустуют: обычно их занимаем мы с Терес. Андреас переводит взгляд с нее на меня, потом снова на нее. Взгляд растерянный и немного испуганный. Я кивком здороваюсь с Тоббе и сосредоточиваю все внимание на доске.

— Как я уже сказала, — продолжает Сульвейг, — вовремя сдавать письменные работы — это целиком и полностью ваша ответственность, так как…

Я дышу. Свежий воздух, который я вдохнул у дверей школы, все еще наполняет легкие.


Усилившийся ветер развевает флаги на школьном дворе, подхватывает и кружит мусор. Хенрик, учитель физкультуры, заходит в раздевалку:

— Попробуем поиграть в футбол на поле. Вы все-таки не малыши, вас ветром не сдует.

Сначала надо пробежать пару кругов по спортивной площадке, для разминки. Против ветра приходится бежать, напрягая все силы, а когда дует в спину, то мы чуть не падаем плашмя. Хенрик быстро делит нас и парней из параллельного класса на две команды:

— Через десять минут меняетесь местами с противником. Начали!

Он дует в свисток, мы выбегаем на поле, и у меня такое чувство, что это повторялось уже тысячу раз. Пару лет назад мы бились не на жизнь, а на смерть: почти все парни ходили на тренировки в футбольный клуб и чуть не рыдали после каждого поражения. Теперь все иначе, более спокойно, и футбольный клуб уже почти все бросили.

Моя роль осталась прежней. Я играю, мячом владею, но всегда как будто в стороне от остальных. Игру не порчу, но и особых достижений за мной не числится. Большинство, наверное, и не вспомнят потом, ходил я на физкультуру или нет.

А Тоббе — настоящий спортсмен, играет в футбольном клубе и еще несколькими видами спорта занимается. Мне кажется, некоторые ему уже надоели, но тренеры уговаривают не бросать. Мы с Тоббе оказываемся в одной команде. Андреас тоже играет в футбольном клубе. Он сам вызвался стоять на воротах противника.

Все как обычно. Мы бегаем туда-сюда по полю, одни с большим рвением, другие спокойнее. Хенрик ходит по краю, следит за игрой и судит.

Ветер усиливается — похоже, дело к буре. Пыль летит в глаза, на зубах хрустит песок. Иногда Хенрик отлучается вместе со своим судейским свистком, и нам приходится ждать его, чтобы разрешать мелкие недоразумения по ходу игры. Особенно это раздражает Андреаса. У него вообще какое-то нервное настроение, он то и дело косится на меня.

Холод и ветер делают свое дело: после перемены мест я начинаю бегать быстрее, чтобы согреться. За пару минут до конца урока оказываюсь в нападении и двигаюсь по краю поля параллельно с Тоббе, ведущим мяч. Он это видит и пасует мне, пользуясь брешью в обороне противника. Я уже хорошо разогнался, но добавляю еще скорости — попутный ветер помогает — и, приблизившись к мячу, выбрасываю вперед правую ногу. Неожиданно для себя попадаю по мячу, и он летит в ворота прямо над головой Андреаса. Гол.

— Круто, Элиас! — кричит Тоббе.

— Красиво забил! — подхватывает кто-то еще.


Еще от автора Катарина Киери
Совсем не Аполлон

Лауре пятнадцать. Она учится в школе, болтает обо всем на свете с лучшей подругой, из чувства протеста продолжает по детской традиции покупать конфеты по субботам и совсем не хочет казаться взрослой, как многие ее одноклассницы. Но однажды случается непредвиденное: на школьном собрании она знакомится с Андерсом Страндбергом. Он совсем не Аполлон, не идеал красоты, но почему-то Лаура не может перестать думать о нем, мечтать о встрече, разговоре, совместной прогулке. Но есть неразрешимая проблема: Андерсу Страндбергу намного больше лет, чем Лауре, и он новый учитель математики в их школе.


Рекомендуем почитать
Настойчивый характер

В сборнике рассказов и повестей: «Настойчивый характер», «О нашем друге Рауфе», «Секрет Васи Перункова», «Абдуджапар», «Дорогие братья», «Подарок», рассказано о героической работе учащихся ремесленных училищ на фабриках и заводах в годы войны. Художник Евгений Осипович Бургункер.


Вы — партизаны

Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.


Музыкальный ручей

Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.


Мой друг Степка

Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.


Алмазные тропы

Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.


Мавр и лондонские грачи

Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.


Скажи, Красная Шапочка

Мальвине — тринадцать лет, и она, как все ее сверстницы, ходит в школу, любит болтать с лучшей подружкой Лиззи, занимается музыкой, воюет с мальчишками на вилле, катается на велосипеде, влюбляется, ссорится со старшей сестрой, навещает дедушку, словно Красная Шапочка…Но что-то не так. У Мальвины есть темная тайна — то, в чем стыдно признаться, но очень тяжело держать в себе. Однажды она пытается рассказать правду родным, но ее не хотят услышать и понять. Даже брат, который раньше всегда ее поддерживал…Пронзительный, светлый, остроумный, поэтичный роман немецкой писательницы Беате Терезы Ханики — ее первая книга для подростков, но именно за него Беате получила несколько премий, и в том числе была номинирована на Немецкую детскую литературную премию.Перевод данной книги был поддержан грантом Немецкого культурного центра им.


А теперь любите меня

Быть любимым. Это все, к чему стремится герой романа молодого французского писателя Акселя Сандра. Не зная, кто его родители, он с детства привык оказываться в разных приемных семьях, где он чувствовал большее и меньшее участие. Но не более того. И как только он узнаёт, что обладает выдающимся интеллектом и впервые чувствует интерес к своей персоне, он начинает думать, что добившись успехов в учебе, сможет снискать внимание и любовь окружающих. И поэтому упорно трудится: в интернате, в школе, в институте. Раскладывая свои мысли и чувства по папочкам, герой Акселя Сандра поступает на медицинский факультет, оканчивает учебный год с отличием, получает возможность пройти оплачиваемую стажировку, вливается в компании сокурсников.


Лето Мари-Лу

Лето всегда пахнет луговыми цветами, любовью и счастьем. Безмятежность июльских дней — это застывшее время, когда секундная стрелка трепетно останавливается, оглядывается по сторонам и понимает, что спешить ей совершенно точно некуда.Сбежав из пыльного и душного Стокгольма и окунувшись с головой в хуторскую жизнь, Адам и Мари-Лу подарили это лето друг другу, утонув в воспоминаниях, спорах, смехе. Их связывает череда летних каникул, прогулки по красивейшему лугу, окрещенному «бронзовым веком», и наивное детское «я хочу, чтобы мы всегда были вместе».


Притворяясь мертвым

Благодаря роману Стефана Касты «Притворяясь мертвым» вы узнаете, какова цена дружбы и есть ли альтернатива мести.Подросток Кимме находится между двумя мирами. В одном, более близком, — вечера в «пряничном» домике с приемными родителями Кристин и Джимом, тушеный цыпленок с ломтиками моркови и книги. В другом, чуждом ему, — вечеринки, совместные походы и первая любовь.Пытаясь влиться в компанию ради девушки, в которую влюблен, Кимме отправляется с приятелями в лес на выходные. Понаблюдать за птицами. Никто не мог и предположить, чем это закончится для Кимме: он оказывается брошенным в лесу, с серьезным ранением и слабой надеждой на спасение…«Притворяясь мертвым» — книга о выборе, совести и способности прощать.Роман Стефана Касты, лауреата премии Астрид Линдгрен, был отмечен Августовской премией и почетным знаком Нильса Хольгерссона.