Никто, кроме нас. Помощь настоящего врача для тех, кто старается жить - [85]

У одного моего друга, писателя Игоря Ефимова, есть такая книга «Семь жен», на каждой из которых автор гипотетически женится, а потом расходится из-за всяческих недостатков очередной жены. Так вот, одну жену он бросает из-за ее бесконечных «надо». Думаю, что Игорь на мне бы не женился, а если бы женился, то вскорости развелся, потому что у меня уже с детства были бесконечные «надо». В дополнение к вышеперечисленным «надо» было заниматься по вечерам немецким с тетей, Екатериной Ильиничной Вощининой, преподавательницей немецкого языка в каком-то институте. Надо было заниматься музыкой с маминой подругой, Мариной Петровной Савва, концертмейстером в Малом оперном (Михайловском) театре. А еще я занималась балетом в школьном балетном кружке, в котором нам преподавала бывшая балерина Кировского (Мариинского) театра Елизавета Григорьевна Цимерская. И надо было по ночам (другого времени не было) шить балетные пачки из накрахмаленной марли, а потом выступать на школьных вечерах. Увы, ей на голову упала сосулька, сделав ее инвалидом, и наши занятия балетом на этом закончились. Но появился волейбол: сначала игра за сборную школы, а потом – и за юношескую команду СКА. Уроки я делала по большей части на большой переменке. Так что с детства мне был устроен режим постоянного цейтнота. К тому же когда занимаешься групповым видом спорта, то тут пресловутое «надо» встает во весь рост. У тебя температура, тебя трясет, тебе бы лечь в постель, но «надо» идти на игру (на первенство школы, района, города и т. д.), иначе будет засчитан проигрыш команды по неявке. Во-первых, нельзя подводить команду; во-вторых, надо отстаивать свое место в команде. И ты приходишь на игру, на разминку надеваешь шерстяную олимпийку, прыгаешь до седьмого пота, потом как можешь выкладываешься на игре, после игры смываешь с потом всю болезнь в горяченном душе и выходишь на улицу уже практически здоровым.

Но самую большую лепту в мое воспитание внес мой муж, мой неповторимый, непредсказуемый муж, уникальный человек, блестящий экземпляр человеческой породы. Мы познакомились с ним в горах, Кавказа, на Домбае, куда я приехала по горящей путевке на неделю после окончания Политехнического института, катаясь до этого только на беговых лыжах и слыхом не слыхивая о горных. Все парни, которые катались на горных лыжах, показались мне полубогами, но среди них был один, который при первой встрече сразу же вручил мне сорванные им высоко в горах рододендроны. Он стал учить меня, неумеху, кататься на горных лыжах, снимал с меня эти ужасные горнолыжные ботинки, напоминающие мне орудия инквизиции, сушил мои носки, играл на рояле вальс Мендельсона, осуждал тех, кто пьет, и говорил, что любит Хемингуэя, только что изданного в СССР и воспринимаемого неоднозначно. Все его почему-то звали «Слон», хотя он был просто крепко сложенный обычного роста парень.

Нетрудно догадаться, что я сразу же в него влюбилась, но когда мы уже мужем и женой поехали на Домбай кататься на лыжах, ситуация изменилась. На этот раз мы жили не собственно на Домбае, а в хижине на Алибеке, куда от Домбайской поляны надо было еще идти 7 км в гору. Когда мы подошли к началу тропы, ведущей наверх, Слон сказал, что мы по очереди по 10 минут будем нести обе пары лыж. Я думала, что мне будет проще нести все время мои собственные лыжи длиной 1,9 м, а не вместе с его тяжеленными фирменными Kneissl длиной 2,1 м, но Слон был неумолим и ревностно следил за временем, не давая мне ни минуты поблажки. А когда, вернувшись после катания, я протянула ногу, чтобы он снял с меня горнолыжный ботинок, он сказал, что я могу и сама это сделать. «Но ведь ты же всегда мне их снимал», – удивилась я. «Это был агитпункт!» – ответствовал Слон. Так и повелось. Никакого спуску. Любишь кататься, люби и саночки возить. Хочешь на серфе учиться – тащи сама доску. Ставь сама парус. Слуг нет. Это вам не «пахать подано, граф». И как я ему благодарна за эту науку. Если бы не этот опыт, разве я смогла бы тащить на себе обе пары лыж к подъемнику в South Dulc, чтобы дать возможность моему бедному, прооперированному по поводу рака легких Слону все же сделать несколько спусков по роскошным горнолыжным трассам на границе Франции и Италии?! А потом все повторилось в Андорре, только не на спуске, а на вынужденном подъеме пешком вверх по склону, когда вдруг выключили подъемники и мне пришлось взять Санины лыжи, потому что он задыхался и еле мог ползти вверх.

Ну, а когда родился Мика, последние следы внимания к собственной особе испарились. Остались только «надо». Мощный материнский инстинкт. Маленький несмышленыш требовательным криком заставляет тебя вскочить и бежать к его кроватке, как бы ты ни устала, как бы тебе ни хотелось спать. Женщина, которая не рожала, не знает этого. Для нее никогда не бывает такой ситуации, когда надо полностью поставить себя на службу маленькому продолжателю рода.

И тот же Слон научил меня водить катер, чтобы мы оба могли прокатиться вечером после работы на водных лыжах. Катер тогда стоял на Ржевке. Кончали работу мы в шесть часов вечера. Осенью светлого времени почти не оставалось, но так хотелось хоть на чуть-чуть продлить сезон. Слон приезжал от своего РИРВа на машине, я – на электричке до Ржевки, мы бежали к катеру, сначала он катал меня, потом я мокрая садилась за руль и катала его. Потом быстро темнело – и мы счастливые прыгали в машину и ехали домой.