Николай Вавилов - [124]

Спросите корифея по вопросам удобрения в нашей стране, самого уважаемого агрохимика, исследователя по вопросам химизации, акад. Д. Н. Прянишникова, нашего учителя, который пятьдесят лет стоит около вегетационных сосудов, изучая действие различных видов удобрения, который к тому же крупный физиолог, биолог, крупнейший агроном, с молодых лет интересовавшийся вопросами селекции и наследственности и даже свою лекцию в Московском университете посвятивший вопросам селекции. Он вам скажет об огромном действии удобрений, об исключительной необходимости химизации земледелия. Это важнейший раздел в нашем социалистическом хозяйстве, в деле поднятия урожая. Но Д. Н Прянишников как физиолог не видит никаких данных к тому, чтобы действие удобрений сказывалось на соответствующем изменении наследственного типа сортов».

Лысенко опять вставляет реплику: «А Вильямс?»

«Я не знаю по этому вопросу высказываний акад. В. Р. Вильямса, — ответил Вавилов, — Я ученик В. Р. Вильямса, многому от него научился, но таких истин, таких фактов, таких опытов, которые бы свидетельствовали о воздействии агротехники на изменение наследственной природы, не знаю. Таких нет».

Дискуссия в журнале «Под знаменем марксизма» еще раз показала полную несостоятельность «мичуринского» учения. Речь самого Лысенко, крайне невыдержанная по форме, была совершенно пуста по существу. «Я был бы рад, — демагогически заявил Лысенко, — если бы менделисты, так яро защищающие свои научные позиции, были объективно правы в науке. Почему бы мне тогда не согласиться с их учением о закономерностях развития растительных и животных организмов?»

Лысенко говорил:

«Нужно вдуматься в то, почему Лысенко с переходом на работу в Академию с.-х. наук отказывается дискутировать с менделистами и в то же время все более и более отметает (!) в агробиологии основные положения менделизма-морганизма. Плох будет работник (особенно когда он занимает в науке руководящее положение), если он не будет отметать неверные, застоявшиеся научные положения, мешающие движению практики и науки вперед. А ведь менделизм-морганизм не только тормозит развитие теории, но и мешает такому важному делу для колхозно-совхозной практики, как улучшение сортов растений и пород животных.

<…> Менделисты-морганисты, — говорил Лысенко, — именующие себя представителями генетики „классической“ (умалчивая о том, какого класса), в последнее время пустились просто на спекуляцию. Они заявляют, что критики менделизма разрушают-де генетику. Они не хотят признать, что настоящая генетика — это мичуринское учение».

То есть Лысенко признавал, что «ненастоящую», классическую генетику он разрушает. В этом была святая правда. Лысенко даже не постеснялся сообщить, что академик Вавилов прислал в президиум ВАСХНИЛ официальное заявление, в котором отказывался выполнять распоряжения президиума. Лысенко не говорит, о каких распоряжениях идет речь. Но можно представить себе, что это были за распоряжения, если они вынудили Вавилова написать такое заявление! Лысенко в откровенно издевательском тоне привел этот фактв качестве иллюстрации того, что никакого административного нажима на институты академии он, как президент, не оказывает.

22

Натиск извне приводил и к разрушению ВИРа изнутри. Многих молодых людей, не обремененных знаниями, увлекала «смелость» лысенковских взглядов. Другие попросту раскусили, что примкнуть к «новому» направлению — значит наилегчайшим путем добиться степеней известных.

В ВИР ежегодно приходили новые аспиранты, большинство из них становилось серьезными учеными. Но из числа аспирантов пополнялись и ряды «критиков».

К сожалению, находились люди, которые поощряли крикунов.

«Аспирантура у нас здоровая, — говорил новый заместитель директора института, — исключительно здоровая, а вот если бы не было противоречий в теоретических вопросах между руководителями и аспирантами, тогда бы аспирантура была нездоровая»*.

Основная причина «разногласий» между аспирантами и руководителями была совершенно ясна. О ней не раз говорили многие работники ВИРа, например, Н. А. Базилевская:

«Я хочу отметить только, товарищи, что не бывает ли так, что под личиной непонятости руководителя и теоретического несогласия скрывается нежелание работать, нежелание нести свою тему»*.

Что требовал от аспирантов Вавилов?

«Мы ждем, чтобы, закончив аспирантуру в определенной группе, вы по своему разделу стояли на глобусе<…>. Если вы пришли в науку, то вы обречены работать над собой до гробовой доски. Только тогда мы являемся научными работниками, если мы движемся. Мир весь движется, каждый месяц приносит новые ценности, поэтому надо научиться регулярно следить за пульсом, который имеется у глобуса, следить за всеми книгами, которые выходят по вашему разделу научной работы, знать даже, какие книги должны появиться, какие работники по вашему разделу работают, даже уметь сноситься с ними, ставить перед ними вопросы <…>. Завязывайте связи с молодости. Овладевайте иностранными языками — это орудие, это основной метод»*.

Да, нелегкие задачи ставил Вавилов перед аспирантами! Изучать иностранные языки? Следить за мировой литературой? Вести тщательные продуманные эксперименты?