Николай Трошин - [33]

Трудовые победы вызывали ликование народа, но тогда мало кто знал, какой ценой они завоевывались, и только сегодня благодаря обнародованным документальным фактам это стало известно.

Молодой художник, как и большая часть творческой молодежи, увлекался романтикой труда, считал своим предназначением отражать действительность существовавшая тогда свобода предоставляла эту возможность. Атмосфера бурной жизни ощущалась не только в строительстве новой индустрии, но и в развитии новой культуры. И действительно, конец 20-х - начало 30-х годов это время, когда накал творческих страстей достиг своего апогея. Это проявилось во всех сферах культурной деятельности: в театре, кино, литературе, музыке, изобразительном искусстве. Николай жил в этой атмосфере и старался все самое интересное впитать в себя. Театры, возникшие в начале 20-Х годов, продолжали свою сценическую жизнь. Продолжал свои поиски, эксперименты самый авангардный театр имени Мейерхольда - спектакли "Клоп" и "Баня" Маяковского, "Горе уму" (по "Горе от ума" Грибоедова) и другие проходили на сцене этого театра с аншлагом. Руководитель Камерного театра Таиров, один из реформаторов сцены, стремился к синтетическому театру. На его подмостках ставились балет и пантомима Александра Румнева, шла "Опера нищих" в блестящем оформлении братьев Стенбергов, спектакль "Оптимистическая трагедия" в оформлении художника В. Рындина и многие другие, всегда с неизменным успехом. Процветала оперная студия Большого театра, а система Станиславского оказала огромное влияние на мировой театр. Кинематограф также переживал свой всплеск. Имя Эйзенштейна было известно всему миру своими фильмами "Броненосец "Потемкин" и "Октябрь".

Увлекаться бурной культурной жизнью, как прежде в юности, Николай уже не мог - он был поглощен творческой работой и семьей. Но все-таки иногда вместе с Ольгой ему это удавалось. Что касается литературы, они были в курсе всех ее направлений, увлекались А. Ахматовой и А. Горьким. В. Маяковским и М. Цветаевой, читали поэтов "серебряного века", многие из которых по-прежнему отстаивали идеалы гуманизма и культурные ценности, так же остро воспринимали происходящие события. Что касается авангардной музыки, процветающей в то время, например "Симфония гудков" А. Авраамова, исполнявшаяся паровозными гудками, то она Николаем и Ольгой не воспринималась. В изобразительном искусстве в это время, кроме множества устоявшихся авангардных течений, появляется новое - так называемое пропагандистское искусство. Многое еще можно сказать о расцвете культурной жизни России конца 20-х - начала 30-х годов, но вернемся к главному действующему лицу этой книги.

В то время ему шел 34 год, он уже твердо знал свое назначение, направление в искусстве и, вне всяких сомнений, без раздумий и колебаний принял решение работать в журнале "СССР на стройке". Прежде всего это было ему по душе - он верил в социалистические преобразования и считал, что художник обязан как можно ярче и образнее их отражать. Вот почему с необыкновенным вдохновением он взялся за оформление этого журнала. И теперь мысли одна за другой так и лезли ему в голову, хотелось, чтобы весь мир посредством этого журнала смог увидеть строительство гигантов индустрии, новую культуру с размахом русского характера. Журнал ему представлялся, как большая монументальная форма выражений его задумок, где можно было бы документально через крупноформатные фотографии показать панораму строительства, ощутить, как говорил Маяковский, "планов громадье" и больше показывать, чем рассказывать, причем одному сюжету посвящать целый номер. После долгих творческих раздумий он приступил непосредственно к оформлению журнала.

Из воспоминаний Николая Степановича:

"Основополагающим в журнале была композиция, затем я применил принцип "раскадровки" то есть принцип движения в раскрытии сюжета. Для этого я расчертил все страницы по разворотам, и получилась такая лента, которую я мог охватить в целом". Затем ему пришлось сделать несколько вариантов макета, прежде чем получился окончательный пробный макет журнала. Это был настоящий эксперимент, так журналы никто еще не делал. Жену, Ольгу Константиновну, он попросил сделать обложку. Несмотря на то, что домашнее хозяйство и воспитание дочки (ей было тогда лишь год) отнимали много времени, она по-прежнему занималась творчеством, работала в основном акварелью, делала жанровые зарисовки. Она с восторгом приняла это предложение, быстро сориентировалась и очень лаконично решила композицию обложки.

Макет был одобрен и Николай Степанович мог теперь плодотворно и уверенно работать над оформлением журналов. В том же 1931 году, рабовая в журнале, ему удалось осуществить свою давнюю мечту - вместе с женой поехать в колхоз "Восьмое марта" Рязанской области. По сути это была творческая самокомандировка. Хотелось своими глазами увидеть, почувствовать, отразить труд не только городского жителя, но и сельского. Эту поездку они осуществили благодаря Ф. Демину - тому самому Демину, который в начале 20-х годов учился в Рязани у Николая Степановича в "лаборатории живописи" и был самобытным поэтом и художником. Теперь он работал садоводом в этом колхозе. Демин договорился с председателем и правлением колхоза, те заинтересовались и даже прислали за Николаем и Ольгой подводу в Рязань. Они ехали в крестьянской телеге, окруженные своими папками, красками, мольбертами, как будто отправлялись в дальнюю экспедицию открывать для себя новые миры. Действительно, колхоз оставался для них белым пятном. Ехали они через березовую рощу, как образно назвал ее С. Есенин, "страну березового ситца". Дальше - рязанские просторы, затем появились вдали небольшие деревеньки, маленькие речушки и большое небо. Быть может, пейзаж и не очень броский, но очень милый и дорогой с детства и юности. Женщина, ехавшая на подводе, оказалась очень словоохотливой и подробно рассказывала о своем колхозе. При вопросе о том, трудно ли было расстаться с частной собственностью, она, немного смутившись, сказала: "Да, было очень трудно... Но теперь мы верим, что со временем колхозы укрепятся и станут более богатыми, а значит и наша жизнь станет лучше". С разговорами они незаметно приехали в деревню и встали около избы Ф. Демина. Вся семья вышла их встречать. Изба была большая и просторная. Им отвели небольшую комнатку, где стояли кушетка и две табуретки. Матрацы были набиты сеном и соломой, и от них в комнатке стоял устойчивый, приятный запах. Хозяева были гостеприимны: накормили обедом, приготовленным по деревенскому обычаю в русской печи. Все было прекрасно, все их устраивало.